"Борис Николаевич Полевой. Полководец (Биографическая повесть маршала Советского Союза Ивана Степановича Конева) " - читать интересную книгу автора

сражении, втянувшем в себя несколько миллионов солдат, десятки тысяч
орудий, танков, самолетов?
А между тем лицо Конева спокойно. И вот опять из-за канала послали
очередь, где-то у самых ног маршала цвиркнула пуля и, взвизгнув,
отрикошетила, или, как говорят солдаты, ушла за молоком. Он только
посмотрел в ее сторону и продолжал телефонный разговор с командармом
Лелюшенко, передавая какой-то приказ, связанный с боями в районе Потсдама.
Выбрав свободную минуту, я спросил командующего, что он думает о
предстоящих боях за Берлин.
- Тяжелые будут бои. Очень тяжелые. Отступать им некуда, будут стоять
насмерть. А они воевать умеют. Противник серьезный.
Я вопросительно посмотрел на маршала.
- Тяжелый город, - продолжал командующий, задумчиво глядя на
окутанный дымами пожаров Берлин. - Постройки-то крепостной толщины. Их и
средним калибром не возьмешь. А реки, речки, каналы! Вон их сколько! И все
в гранит одеты. Эти гранитные шубы разве что для тяжелой авиабомбы. А
метро! Дом за домом брать придется. - И, подумав, добавил: - Зато
возьмем - и конец войне.
Отойдя в сторону, я сейчас же записал эти его слова. Интересно же
будет узнать потомкам, что думал в решающую минуту перед началом штурма
неприятельской столицы полководец, прошедший со своими частями от Москвы
до Берлина.
А потом началось сражение, и можно было тут же оценить справедливость
недавно произнесенных слов. Первый период боя за Тельтов-канал стоил
многих жертв, ибо каждую огневую точку пришлось подавлять массированным
огнем и каждый дом на берегу канала, заводские здания, склады, штабеля
сложенного в баррикады тесаного камня - все это превращалось в редуты.
Впервые за всю войну я видел, как солдаты в черных мундирах и резиновых
плащах войск СС шли в атаку в полный рост, словно каппелевские офицеры в
фильме "Чапаев". Много их полегло. Зато штурмовые батальоны 22-й
мотострелковой бригады имели уже несомненный успех. Под непрерывным огнем
артиллерии солдаты на лодках, на бревнах, на каких-то ящиках переплывали
канал, перебирались по фермам взорванного моста.
В эту минуту я посмотрел на командующего. Его круглое лицо хранило
растроганное выражение, а голубые глаза были влажными. Хотел спросить, что
он думает в эту минуту, но он резко отвернулся.
- Потом, потом... - Но тут же добавил: - Заметьте, красный флаг уже в
Берлине!
И действительно, там, за каналом, ветер шевелил красный флаг,
привязанный к какой-то железной ферме.
В десять часов тридцать минут пришло донесение, что части армии
Рыбалко, продолжая наступление в северном и восточном направлениях, уже
соединились с армией 1-го Белорусского фронта. Командующий, обращаясь к
нам, сказал:
- Запомните, двадцать четвертое апреля. - Он был строг и деловит, наш
командующий.
- А что думает сейчас командующий одного из фронтов, окруживших
Берлин?
- Потом, потом. Сейчас воевать надо.
Свою корреспонденцию об этом дне, которую я написал на крыше здания,