"Борис Николаевич Полевой. В конце концов: Нюрнбергские дневники " - читать интересную книгу автора

гости, свидетели, защитники, судьи, представители обвинения, секретариата,
охраны и проч. Везде разные характеры отношений, разная форма - все это для
меня необычно, ново. Естественно, это помогало остроте восприятия и остроте
творчества. То, что я через наушники мог слушать процесс на своем родном
языке, тоже способствовало мгновенной ориентировке и знанию того, что есть и
что ожидается в зале, когда и где может возникнуть острая ситуация. Часть
прений сторон, неожиданное включение в разбор дела свидетелей рождали острые
моменты, напряжение, так что работать в зале было всегда интересно.
В Нюрнберге я был 40 дней. За этот срок я изобразил всех
преступников, защиту, судей, свидетелей советского Обвинения, сделал много
рисунков в кулуарах Трибунала и задумал ряд тем, какие хотел осуществить на
основе собранного материала.
После всего, что я сделал, мне не хотелось ни одного дня
оставаться там больше. Правда, сейчас, просматривая всю свою серию рисунков,
я прихожу к выводу, что можно было бы еще и еще работать и добиться лучшего.
Но это, видимо, так бывает всегда и у всех.
Касаясь портретной выразительности, я хочу вспомнить наиболее
ярких представителей положительных характеристик Нюрнбергского процесса и их
антиподов.
Запомнились мне особенно ярко многие представители советской
делегации. Я не буду касаться подробностей их характеристики (это заняло бы
очень много места), но скажу, что постоянное общение и чувство локтя с
такими нашими делегатами, как Константин Федин, Всеволод Вишневский, Борис
Полевой, Юрий Яновский и многие другие, давало мне чувство гордости,
ответственности и добавочной энергии для выполнения своего долга художника.
Скажу несколько слов о главном лице Трибунала - его председателе
лорде Джефри Лоренсе. По мнению всех, он очень соответствовал своему
положению. Сидя в центре Судейского стола, он был величав и значителен, и
внешностью своей напоминал героев Диккенса. Поражало его постоянное
спокойствие, точное и экономичное расходование слов, жестов, внимательное и
уважительное отношение ко всем вопросам изо дня в день. Ни в выражении лица,
ни в формулировке фраз, ни в интонации, ни в жесте никто не мог бы
определить его отношение к обсуждаемому вопросу. Это был человек с большим
даром судьи, гармонично сочетающий в себе физическую и духовную красоту,
благородство и степенность в управлении сложной машиной ведения суда.
Когда я переводил свой взгляд с фигуры председателя суда на скамью
подсудимых, то особенно ощущал их ничтожество. На них не было арестантской
одежды, они сидели в костюмах с галстуками, и в этом их ничто не отличало от
других, а вот фашистская сущность, независимо от этого, видна была во всем.
Не знаю, может быть, посчитают меня пристрастным, но я убежден, что
правдивый, реалистический, удачный рисунок должен быть здесь даже более
выразительным в своей обличительной силе, нежели карикатура, ибо карикатура
есть гиперболическое использование физических недостатков и доведение их до
смешного состояния. Здесь никогда не известно, сколько в этом процентов
правды и творческой метаморфозы. Фашистские преступники имели такую
внешность, что их точное подобие и было сущностью их характеристик, самых
мерзких и отрицательных, а всякое шаржирование было бы излишеством и уходом
от выразительной правды. Все это в полной мере я ощущал, когда смотрел на
таких, как Кальтенбруннер, Штрейхер, Гесс и другие.
Многие корреспонденты, в том числе и я, жили в окрестностях