"Борис Николаевич Полевой. В конце концов: Нюрнбергские дневники " - читать интересную книгу автора

Нюрнберга в имении карандашного короля Фабера. Столовая была расположена в
отдельном особняке, где было много немецкого великолепия. Когда я впервые
приехал и вошел в этот дворец, перед моими глазами возникли ступени
мраморной лестницы, упиравшейся в торжественное зеркало. По этой лестнице
спешили корреспонденты, представители разных стран и народов. Когда я почти
поднялся по ступенькам до зеркала и посмотрел в него, то увидел то, что было
за моей спиной и чего я не заметил вначале. У входа в ливрее швейцара стоял
бледнолицый, красивый немецкий юноша. Его потупленный взор был как бы
направлен в никуда, виден был напряженный лоб, сжатые губы. Левой рукой он
открывал и закрывал двери, правой у него не было, - она, возможно, осталась
на Курской дуге, а пустой рукав ливреи был перехвачен поясом. В судьбе этого
молодого немца, стоящего у парадного входа дворца Фабера и открывающего
двери перед потоком корреспондентов, я почувствовал трагедию всей германской
нации, виновником которой был только фашизм.
Это был для меня как бы эпиграф к Нюрнбергскому процессу, ко всему
тому, что я там увидел и услышал. И еще, когда я вошел в здание суда, там
происходил ремонт, чистили, скоблили, красили. В этом обновлении был симптом
доброго. Я сделал рисунок ремонта и назвал его "Будет по-новому". Этого
хотел мир, к этому стремился уставший от войны и фашизма немецкий народ.
Я хочу, чтобы материалы Нюрнбергского процесса, занявшего почти
год времени, никогда не были забыты народами. Они должны всегда оставаться
грозным напоминанием о фашистской чуме, погубившей десятки миллионов людей в
горниле войны и доставившей невыносимое горе и страдание всему человечеству.
В пропаганде за мир против новой войны и ее поджигателей материалы
Нюрнбергского процесса всегда должны быть в действии.
Н. Н. Жуков


Кто-кто, а американцы знают роль прессы. Они, надо отдать им
справедливость, сделали максимум возможного, чтобы облегчить работу 315
корреспондентов, слетевшихся и съехавшихся на процесс. Мы сидим в удобных
креслах, в непосредственной близости и от суда и от подсудимых, напротив
свидетельской трибуны. За этой трибуной-стеклянная, разделенная на клетки
стена, и за стеклом вырисовываются лица переводчиков, бесшумно шевелящих
губами в своих кабинах. Перевод идет парламентски - синхронный, и мы можем,
надев наушники, слушать на русском, английском, французском и немецком
языках все, что говорят судьи, прокуроры, свидетели, что отвечают
подсудимые. Корреспонденты, пользующиеся услугами западных телеграфных
агентств, могут отправлять свои сочинения прямо из зала, по частям, даже не
поднимаясь с кресла. Напишет несколько страничек, поднимет руку, тотчас же
подойдет дежурный солдат и отнесет корреспонденцию на телеграф. Существует
пресс-рум - комната прессы, где корреспондент может поставить пишущую
машинку на удобный столик и отстукать свое сочинение. Там постоянно такой
шум и треск, что мало кто из наших пользуется этой комнатой. В восточном
крыле огромного здания нам отведено несколько больших тихих комнат, где для
тех, кто не умеет печатать, есть машинистки. А недалеко военный провод,
соединявший с Берлином и с Москвой, так что корреспонденция через
час-полтора может оказаться в редакции.

Словом, условия отличные. Только работай. А материал все время течет