"Борис Полевой. До Берлина - 896 километров " - читать интересную книгу автора

как говорится, по Малинину - Буренину, 696 километров. Цифры эти, может
быть, и не вполне точны, ибо мы сами возимся над картами, но и по этой, так
сказать, любительской прикидке можно судить и о темпах, и о размахе нашего
продвижения.
Вот свеженький случай, в котором дух наступления отразился, как солнце
в осколочке стекла. В тяжелом сражении за город Дембицу, в районе которого у
немцев было несколько секретных военных заводов, и потому обороняли они его
с особой яростью, одному из штурмовых батальонов, какие сейчас сформированы
во всех стрелковых соединениях из отборных солдат, была поставлена задача
броском прорваться через линию фронта и перехватить у станции Черна дорогу,
питавшую здешнюю немецкую группировку. Перехватить, разрушить и держать,
пока основной узел боя - город и его промышленное окружение - не будет в
наших руках. От умелости и стойкости этого батальона зависела судьба
наступления. И он с честью выполнил трудную миссию. В ночном бою он
внезапной атакой пробил оборону противника, продвинулся вглубь километров на
семь-восемь и бульдожьей хваткой вцепился в железнодорожное полотно, хотя
немцы сумели затянуть образовавшуюся брешь. Оторванный от своих, снабжаемый
боеприпасами и питанием только по воздуху, батальон сражался в окружении
трое суток, удерживая железную дорогу. Только когда Дембица была взята и
исход боя решился в нашу пользу, батальон получил приказ отойти, для чего
ему пришлось снова пробивать фронт уже в обратном направлении.
Батарея, в которой сержант Иван Наумов командовал орудием, прикрывала
отход. Артиллеристы подбили несколько танков и бронетранспортеров, а
главное, предупредили танковый удар в тыл отходящих. Но и сама батарея в
этой схватке понесла серьезный урон. Орудие Наумова было разбито, а сам он,
получив раны в плечо, в левую руку и ногу, упал возле орудия в бороздах
картофельного поля.
Но это все, так сказать, предыстория. Необычное началось сутки спустя,
когда Наумов, потерявший немало крови, очнулся от холодной предутренней
росы. Было свежо. Наумов приподнялся на локте и огляделся. Несколько полевых
жандармов с медными щитками на шеях ходили по полю боя и приканчивали
раненых. Вот один из них подошел к заряжающему Атыку Кинасяну, пожилому
армянину, которого вся батарея любила за тихий и веселый нрав и все, даже
командир, звали папашей.
Иван даже слышал, как раненый Кинасян крикнул жандарму: "Будьте вы
прокляты" или что-то в этом роде. И еще слышал, как хлопнул выстрел. Потом
все поплыло перед глазами Наумова, и он потерял сознание. Снова очнулся,
когда жандармов уже не было, в поле было пусто. Ограбленные трупы лежали на
месте, но кто-то тихо стонал. Или, может быть, показалось?
Перевязав свои раны, Наумов пополз по направлению этих стонов. Стонал
Кинасян. Пуля жандарма пробила ему руку, добавив еще одну рану. Наумов
собрал у убитых индивидуальные пакеты и перевязал рану товарища. Он
действовал быстро. Каждую минуту могли появиться неприятельские солдаты из
похоронной команды.
Но что было делать? Перевязать-то перевязал, но Кинасяп не мог
самостоятельно двигаться. Он только стонал и часто терял сознание. Тогда
Наумов, связав ремни, прикрутил Кинасяна к себе на спину, поднялся на
четвереньки и пополз к лесной опушке, находившейся рядом.
Может быть, тем, кто живет далеко от войны, покажется невероятным, что
человек, сам раненный, потерявший немало крови, мог тащить товарища. Не один