"Борис Полевой. До Берлина - 896 километров " - читать интересную книгу автора

вынимай кинжал и коли или, как теперь, автомат к брюху и р-р-р. Раз ты
незаметно до врага дополз, раз ты на него неожиданно свалился, у него, хоть
он и в траншее, за бруствером, против тебя преимуществ нет: гуляй, казачья
рука, не жалей врага.
Помещение было уже полно, но подходили новые и новые слушатели.
Подходили, искали место, на них шикали, а хрипловатый бас звучал:
- Было раз еще в ту, царскую войну, когда ваши папы и мамы еще под стол
пешком ходили, такое дело. Надо было взять вражью крепость. Она вот тут вот
где-то недалеко. Пошла стрелковая дивизия в атаку, а из крепости по ней
"максимы": та-та-та. Отбита атака. Пошли снова. И опять отбита. Стоит эта
крепость, и ни черта ей не делается, как его там достанешь, австрияка? А
почему, я вас спрашиваю? А потому, что у немцев, а точнее, у австрияков, там
крупные силы были. Это раз, А главное, укрепления, проволока, окопы,
артиллерия. У них каждая травиночка в предполье пристрелена была.
Рассказчик смолк, неторопливо свернул цигарку, и сразу же к нему
протянулось со всех сторон десяток трофейных зажигалок.
- Ну, ну и что? - торопил кто-то.
- Вот-те и ну, дуги гну, - продолжал бас. - Ну, видит начальство такое;
дело и посылает оно нас, пластунов, С вечера нас офицеры с головы до ног
осмотрели: как и что, не бренчит ли что, не валюхается, а как ночь
сгустелась, мы и поползли. Без выстрела. Гренадеры наши на другой стороне
крепости пальбу открыли, а мы молча, тишком. Еще в предполье бешметы
скинули, разложили их, будто цепь залегла, а сами дальше. Гренадеры там
перестрелку ведут, а мы шепотом ползем. Проходы в проволоке прорезали, и все
молча. Расчет такой: утром, как рассветет, они с укреплений беспременно
бешметы наши заметят. Ага, мол, вон где цель - и начнут по ним палить. А мы
ползем да примечаем, где у них офицерский блиндаж, где пулемет, где орудие,
и врага себе по плечу выбираем. Когда солнышко поднялось, заметили австрияки
наши бешметы и ну по ним палить. Палят, а мы уж у самого вала. Тут господин
офицер свисток дает! Ура-а! До их траншеи два шага. Они ахнуть не успели, а
мы уже кинжалом орудуем... Вот, зелень, что такое это есть пластуны.
- Золотой мужик, - говорит подполковник. - У его связистов потери самые
маленькие, а ведь и под огнем провод вести приходится. - И он тут же садится
на любимого конька: - Казачью форму надо сохранить и после войны. Вот одна
такая беседа целого курса обучения стоит, а у нас таких стариков несколько.
В каждом эскадроне свой. Вот передайте там в "Правде" мысль насчет казачьих
формирований: опыт, сегодняшний опыт говорит, что они нужны.
Когда мы сидели в командирской столовой и ужинали, в открытое окно
вместе с запахами вечерней росы и звуками близкой канонады издали доносилась
песня.
В дружном звучании припева, как мне кажется, я различал хрипловатый бас
старого казака, которого судьба через четверть века снова занесла воевать с
тем же врагом в знакомые ему с юности края.


Как переперчили дикого кабана

Все мы, общаясь с поляками, понемногу узнаем польский язык. Шабанов в
этом настолько преуспел, что ухитряется объясняться с пани Ядзей на высокие
темы, величая ее при этом Ядвигой Казимировной. Но лучше всех усваивает этот