"Борис Полевой. До Берлина - 896 километров " - читать интересную книгу автора

Боюсь?.. Дважды уже приходилось мне приземляться с парашютом в тылах
врага. И ничего - получалось. Но то было на родной земле, в родном
Верхневолжье, где каждая березка и ель были тебе другом и защитником. А тут
надо будет прыгать в чужих горах, в чужой, оккупированной стране, общаться с
людьми, языка которых не знаешь. Впрочем, как убедили нас наши словацкие
спутники, Янко и Ладислав, языки наши похожи, и, если, как уверяют они,
говорить медленно, нас поймут. Чтобы погасить остроту тягостного ожидания,
ребята, сидя в пустом ангаре, целые дни поют украинские и русские песни, а
меня вот оккупировал начальник аэродрома, инженер-майор, по фамилии
Бубенцов, москвич, тоскующий по Москве, человек, говорящий на трех языках, в
том числе и на польском, большой любитель литературы и музыки.
Так как сегодня с утра метеорологи сообщили безнадежный для нас
прогноз, Бубенцов увез меня к себе, в интеллигентную польскую семью, где он
снимает комнату. За отличным обедом, которым нас угостила хозяйка, он
рассказал одну здешнюю историю, которую я подробно записал. Как я уже
упомянул, вокруг города нефтяные промыслы. Оккупанты качали нефть, используя
иностранных рабочих разных национальностей. Держали их в бараках за
проволокой. В проволоку был пропущен ток. По проволочным коридорам бегали
сторожевые собаки. На работу водили под конвоем, с работы под конвоем.
Утренние и вечерние переклички. Телесные наказания. Да-да, наказания по
определенной, с немецкой аккуратностью составленной шкале.
Собеседник отложил нож и вилку. Встал. Принес официальную бумагу, где
что-то было отпечатано по-немецки и по-польски.
- Вот, возьмите... - сказал он. И перевел: - "...Невыполнение норм
единичное - три удара, невыполнение норм вторичное - пять ударов,
троекратное (здесь написано третичное) - десять..." Ммм... Ну вот тут еще:
"Порча инструментов - пятнадцать ударов, нарушение распорядка -
пятнадцать"... ну и так далее. А чем били, я вам сейчас покажу. - И он
передал мне гибкий хлыст - стальной прут, облитый резиной. - Между прочим,
продукция массового производства. Видите штемпель: "Эрих Бок верке.
Франкфурт..." Так вот, несмотря на эти строгости, в лагере поднялось
восстание, да какое - все тут к чертям разнесли и разбежались, ушли в леса.
И знаете, кто его поднял? Да наши же, русские, вместе с местными поляками.
Тут ведь очень боевые поляки - горняки, отличные партизаны. В особенности
здорово действовали на железных дорогах, подрывали пути и мосты. И знаете,
как их фамилии, этих русских? Тюхин и Телеев - так их поляки называли.
Странные фамилии, правда?.. И вот как эти фамилии получились. Добавьте к
этим фамилиям здешнее уважительное обращение "пан". Что выйдет? Да, да,
именно: Андрей Пантюхин и Федор Пантелеев. Андрей - штурман сбитого здесь
бомбардировщика дальнего действии, а Федор тоже наш летчик, а в прошлом
бурильщик-нефтяник из Грозного, которого немцы отобрали среди военнопленных.
Видите, какие паны тут воевали? Если не верите, спросите у пана Ежи, у
хозяина этого дома, инженера-нефтяника, а еще лучше у его дочери пани
Марыси, варшавской студентки, она была здесь в подпольной молодежной группе
партии Роботничей.
Инженер-майор вышел из комнаты, поговорил с хозяйкой и вернулся ни с
чем.
- Нет их обоих дома. Ничего, может быть, подойдут... Так вот, пока я
вам расскажу, что эти достопочтенные паны Тюхин и Телеев натворили. Ну,
сначала подбивали тут рабочих на саботаж. Даже лозунги у них свои были -