"Борис Полевой. До Берлина - 896 километров " - читать интересную книгу автора

повязку. Большой, грузный, с головой, подстриженной коротким бобриком,
придававшим ей квадратную форму, он вынул из-под халата кисет, достал газету
и стал вертеть цигарку. Очень он походил на хирурга, описанного Львом
Толстым в "Севастопольских рассказах". Да он и был хирургом, начальником
медсанбата.
Когда я подошел к нему, он поднял усталые глаза.
- Вам что?
Рекомендовался. Пояснил, кто я, сказал о цели прихода. Точно бегун на
длинные дистанции после тяжелого маршрута, он как бы медленно приходил в
себя, извинился за свой неласковый вопрос.
- Одичаешь тут. Шестого отоперировал с утра.
В ответ на мою просьбу сказал:
- Что ж, сходите, посетите. Разрешаю. Только не советую, ничего
веселого не увидите. Кровищи потерял ужас сколько. Покой, покой ему нужен.
Абсолютный покой.
- Какой же покой, - возмутился я. - Патефон там орет как зарезанный.
Одно и то же. Одно и то же. От одного этого крика умереть можно.
Хирург усмехнулся, ласково так усмехнулся. И от усмешки сразу подобрело
его топорное, с крупными чертами лицо.
- Э-э, батенька мой, - сказал он, как, вероятно, сказал бы полевой
хирург далекого прошлого. - Батенька мой, это же специально для него
сестричка заводит. Любимая его пластинка, видите ли. Козловского, он
обожает. И Украину свою.


Двое с неба

...Итак, разрешение получено. Пока за Вислой, на сандомирском
плацдарме, копятся силы для нового наступления, я лечу в Словакию, где
сейчас назревает восстание в тылу у немцев. Сдал партбилет, документы,
Получил все, что полагается парашютисту-десантнику, которому, как улитке,
приходится таскать свои домик на себе. Познакомился с ребятами из
предполагаемого десанта и с их командиром, высоким, лобастым, худощавым
парнем, инженером в прошлом, чекистом в настоящем. Десанту этому, в котором
два словака из тех, что перешли на нашу сторону еще в Крыму и работали потом
в седьмом отделе, предстоит, по нашей задумке, там, в Словакии, обрасти
людьми, превратиться в роту, батальон, а повезет - так и в бригаду.
Мы находимся в польском городе Кросно, небольшом, очень симпатичном
центре нефтеносного района, освобожденного войсками левого фланга Первого
Украинского фронта и как бы еще не пришедшего в себя после оккупации. Она,
эта оккупация, здесь, куда немцы согнали из концентрационных лагерей для
работы на нефтяных промыслах много разноплеменного люда, была особенно
остра. Около города - небольшой аэродром, с которого и должны стартовать
десантные самолеты Ли-2. Но беда о том, что неожиданная непогода накрыла и
этот аэродром и горы Татры, куда нам предстоит лететь.
Низкие тучи, сочащиеся противной, влажной пылью, как бы прижали
самолеты к бетонной дорожке. Туман так густ, что, стоя у конца крыла, не
разглядеть самой машины. И вот мы топчемся возле самолета в вынужденном
безделье, мучаясь тягостным чувством, как человек, приготовившийся прыгнуть
в ледяную прорубь и все оттягивающий момент прыжка.