"Борис Полевой. До Берлина - 896 километров " - читать интересную книгу автора

"Пан Тюхин и Пан Телеев".


Наконец-то!

Обязательный инженер-майор в тот же вечер отправил корреспонденцию с
офицером связи на армейский телеграф. Но надежды на то, что она увидит свет
в "Правде", по совести говоря, мало. Мой начальник генерал Галактионов,
военный до мозга костей, обожает оперативные корреспонденции о боевых
действиях воинских подразделений, частей, соединений и не любит такие вот
очерки, называя их художественным свистом. По возможности в набор он их не
засылает, а если и зашлет, то недели две или месяц спустя пишет на уголке
своим мелким, очень разборчивым почерком: "Устарело, в разбор".
Отправив очерк, долго бродил по садику перед зданием, где на полу,
свернувшись и прижавшись друг к другу, как котята, мирно и беззаботно спали
мои товарищи по десанту. Не спали только Янко и Ладислав. Сидели у стены,
подперев ладонями головы, и молчали. У них было о чем молчать. Родная земля
была близко, рядом, и скоро должна была сбыться мечта, с которой они, подняв
руки, выходили из леса навстречу нашей воинской части, мечтая воевать с
общим врагом уже на словацкой земле. А я ходил и раздумывал над своей
миссией. Ведь как-никак предстояло приземляться в чужой, незнакомой стране.
До оккупации жил я в своем Калинине, даже в Москву наезжал редко, а
Чехословакии, разумеется, даже и во сне не видел. Нельзя сказать, что она
была мне совсем неизвестна. Нет. С юных лет люблю чешскую литературу,
увлекался Гашеком и Чапеком, читал в журнале "Иностранная литература" стихи
Лацо Новомеского, Витезслава Незвала и других поэтов этой страны. А главное,
корреспондентский путь мой не раз приводил меня к чехословацкому соединению,
действующему на территории Советского Союза. Случайно посчастливилось даже
стать свидетелем того, как это соединение, тогда еще Особый чехословацкий
батальон, входило в свой первый бой с гитлеровскими войсками на Украине у
села Соколово.
Я стал свидетелем этого сражения и с тех пор полюбил этих храбрых,
дружелюбных, веселых боевников, смело и умело сражавшихся на советской земле
за свою еще далекую тогда родину. Потом не раз наезжал в эту часть, которая
постепенно превратилась из батальона в бригаду, из бригады в корпус. Корпус
этот сейчас в составе нашего фронта в резерве. Он здесь, в Польше, недалеко
от границы своей оккупированной родины. На пути в Кросно я посетил его. Все
здесь были настроены оптимистически.
Генерал Людвик Свобода дружески принял меня в маленьком домике,
служившем ему штаб-квартирой. Вышел ко мне в гимнастерке с закатанными
рукавами. Мы присели на крылечке веранды.
- Завидую тебе, я бы тоже хотел так вот спрыгнуть в родную Моравию, как
ангел с неба, но, увы, нам придется идти по земле, - говорил он. С дерева
упало к нашим ногам переспевшее яблоко. Он поднял его, обтер носовым
платком, предложил мне и, когда я отказался, стал есть сам, задумчиво
продолжая разговор. - Вам только зенитную зону благополучно миновать, а там
каждое дерево, каждый камень будет вам помогать... Язык? О, тебя там поймут,
если не будешь трещать как пулемет. И ты их поймешь. Наш чешский - другое, а
русский и словацкий - близкие языки.
Прощаясь, крепко пожал руку своей маленькой, но сильной рукой.