"Борис Полевой. До Берлина - 896 километров " - читать интересную книгу автора

- Ну, соудруг ангел, счастливо слететь с неба на нашу землю. Желаю
удачи, а в успехе не сомневаюсь.
Настоящий солдат никогда не сомневается в успехе предстоящего дела, но
все-таки... И вот уже третьи сутки маемся мы на этом маленьком аэродроме,
обложенном туманом, как гигантским пуховиком. Но к середине ночи подул
ветер, похолодало и из кипени облаков, курчавившиеся над слоями тумана,
стала высовываться луна. Наконец и горизонт развиднело, а небо вызвездило.
Летчики торопливо снимали с моторов чехлы, а высыпавшие из ангара десантники
выстраивались в линейку, кладя перед собой оружие и тяжелые рюкзаки. Вот уж
и командир группы выкликнул мою фамилию, я выступил из шеренги вперед и
остановился перед своим рюкзаком и автоматом.
Наконец-то!

Как трудно быть ангелом

Наш верный воздушный труженик Ли-2, обшарпанный и ободранный, как
старый автобус, как-то очень буднично отклеился от сырых плит взлетной
дорожки и, набрав высоту, лег на курс. За иллюминатором виднелось звездное
небо, а внизу туман, посеребренный лунным светом, целый океан тумана. Ничего
не видно, но карта говорила, что под слоем этого голубоватого мерцающего
массива - горные вершины, долины, извилистые речки, От Кросно до места нашей
высадки на карте так и чередовались гребешки хребтов с густыми лесами.
История этих двух с неба, с которой я познакомился у инженер-майора,
действовала успокаивающе. Нашли же эти два русских парня общий язык с
поляками, вон какие дела делали. А мои спутники, молодые русские, украинские
и словацкие ребята, должно быть, вовсе не испытывают никакой тревоги, сидят
на скамейках, как на деревенской посиделке, друг против друга и кричат
песни, как бы прикуривая их одну от другой.
Я стал даже дремать, но вдруг какая-то сила сорвала меня со скамейки,
бросила на пол. Самолет дал резкий крен на крутом развороте. Потом меня
перекатило в другую сторону. Я понял, он маневрирует, и, подобравшись к
иллюминатору, увидел, как внизу вспыхивают красивые огоньки и, будто
разноцветные елочные бусы, к машине тянутся огни трасс. "Зенитный
заградительный огонь", - догадался я, когда весь этот фейерверк остался
позади и внизу обозначились темные контуры гор, облитых лунным светом.
Вскоре самолет стал давать большие круги, и мы увидели, как в кабине,
наклонившись друг к другу, что-то горячо обсуждают пилот, штурман и командир
десанта. Догадался: мы вышли уже к месту выброса, а сигнала с земли не дают.
Бывалые ребята тоже поняли это, поднялись, разминаются, проверяют ремни.
Облаченные в зеленые комбинезоны, немножко, как водится, хлебнувшие для
храбрости, в эти минуты они выглядят несколько торжественно, легко стоят под
грузом своих удобных заплечных мешков. И вдруг один из них запевает столь
дорогую мне с некоторых пор песню:
Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю,
Чому я не сокил, чому не летаю...
Летят, летят соколы. Летят, покинув землю, в небе, над чужим,
незнакомым краем. Им сейчас прыгать, а они вот, надо же, поют. Таковы уж
украинцы в любой ситуации, А может, и поют, чтобы скрыть вполне естественное
волнение, ведь как-никак приземляться придется на чужой земле, да еще в
горах. А словаки наши как приникли к иллюминаторам, когда самолет был