"Т.Поликарпова. Две березы на холме " - читать интересную книгу автора

Вот и придумали: у всех в журнале фамилия и имя, а у Сашек Домоседовых
еще и отчества!
Их теперь так только и зовем - "Николаич" да "Константиныч"... А
знаешь, бабусь, еще один мальчишка - Карпэй, его зовут Костька, - так он
Сашку Константиныча величает "Костькин сын".
- Что за фамилия такая - Карпэй? - бабушка спрашивает. - Не русский,
что ли?
Я хохочу:
- Русский! Карпов он! Это у него прозвище такое - Карпэй.
- Ишь как, по-иностранному - Карпэй. Нет чтоб Карпей.
- Ну, бабусь, чего ж тут иностранного?
- Как чего? "Пэй"! - говорит бабушка. - По-русски же "пей"!
Мы хохочем, и Костька сейчас кажется мне смешным и добрым, а не таким,
как в классе; когда он хватал кого-нибудь из мальчишек своими красными
ручищами с черной каймой под ногтями, у меня сердце каждый раз замирало:
вдруг покалечит! Особенно страшно становилось, когда рядом с Карпэем не было
Лешки. Лешка имел над ним какую-то странную власть: если Костька очень уж
расходился, стоило Лешке крикнуть: "Да фиг с ним!" или просто: "Ну, будя,
Карпэй!" - и тут же вся свирепость Карпэева кончалась. Будто его выключали.
Правда, без Лешки Карпэй и в буйство не впадал. Он или как-то странно
задумывался, или начинал оглядываться с тоской в глазах, будто не знал, что
бы ему сделать, за что приняться. Вот тогда мне и становилось страшно: мало
ли что придет в эту лохматую голову, а остановить некому.
Так они и ходили все время вместе. Был Карпэй при Лешке вроде дубинки,
вроде собственных его кулаков. И тонкий, гибкий, бледнолицый Лешка,
казавшийся рядом с Костькой особенно хрупким, вертел этой тяжелой дубинкой
как хотел.
Сейчас с бабушкой я словно кино вспоминала, но в то же время с
некоторым удивлением я призналась себе, что и в самом деле никому ничего
плохого ни Костька, ни Лешка не сделали. Грохоту больше и возни. Тузят-тузят
друг друга в свалке, а никто не плачет и не обижается.
А когда мы всем классом пилили и кололи дрова для школы - на зиму
готовили, - так Карпэй брал себе самые сучковатые, толстые плашки и так
лихо, всадив в них колун, кидал через плечо, обрушивая обухом о колоду, что
с одного раза рассаживал!
Еще Тоня Антипова здорово колола. Она не через плечо и как-то вроде бы
и неловко над головой своей замахивала колун и с одного раза не расшибала
тюльку, но зато и второй и третий раз падал ее колун точно в первую
насечку - и тюлька разваливалась, не брызнув ни одной щепкой.
Вспомнив про дрова, я сказала бабушке, что в понедельник после уроков у
нас снова будет субботник - дрова - только для совхозных ребят, потому что
пеньковские и из других деревень сегодня остались после уроков, а нас
отпустили - нам ведь дальше всех домой.
- Да как же вы одни-то? У вас ведь одни девчонки? А колоть?
- Подумаешь, колоть! Мы и колоть умеем! Уж кололи. А что не сможем,
мальчишки в другой раз расколют. Вот пойдем, пойдем, я тебе покажу, как я
могу!
- А ну пойдем! - загорелась и бабушка.
Мы вышли с нею на двор, под темнеющее уже небо, в суховатый шорох
тополевых листьев - жалобный, покорный голос осени. Сейчас, в ранние