"Сергей Полищук. Индей " - читать интересную книгу автора

наша сотрудница сорок один год назад ошиблась? А может, вы и есть самый
настоящий индей, только пока этого не знаете?..."
Обратился Мирон Рафаилович и в другие государственные учреждения,
поважнее милицейских, самым важным руководителям свое критическое положение
объясняет, паспорт им показывает. Паспорт и "Большую Советскую Энциклопедию"
на букву "И": там видно, что никаких "индеев" вообще не существует. А самые
важные руководители - они ведь и самые образованные у нас люди, все -
доктора, кандидаты - на энциклопедию смотрят уважительно, но потом
раскрывают паспорт.
- В энциклопедии не существует, - говорят, - а в паспорте существует! А
что такое энциклопедия, между прочим? Литература, мечта. Что важнее, -
спрашивают, - мечта или документ с гербовыми печатями?...
И вообще почему, мол, вы, товарищ Поперечный так сильно против
индейской национальности выступаете? Нехорошо это как-то, не по-нашему. Вам
разве не известно, что в пашей стране граждане всех национальностей... И так
далее и тому подобное...
Побежал несчастный Мирон Рафаилович и к знакомому судье, сам лет
двадцать подряд был у него заседателем: заседал, кемарил понемногу, помогая
ему тем самым выносить правосудные приговоры и решения. Судья объясняет:
- Факт вашего неиндейства, уважаемый Мирон Рафаилович, это еще
туда-сюда, это может быть, установить и удастся, тем более, что родились вы
не в Луизиане, дальше Лузановки никуда не выезжали, на крокодилов и львов в
Дюковском парке не охотились (судья был шутник). Опять же и скальпов, -
говорит, - пи с кого не снимали, нет у нас таких данных.
- Но вот, - продолжает он уже серьезно, - что касается вашего
еврейского происхождения?... Документов, как я понимаю, у вас на этот счет
нет, архивы не сохранились, а свидетельские показания в таких делах... Да и
евреем теперь каждому, знаете, быть охота, время такое...
Вот! Вот такие ответы, когда шутливые, а когда и вполне серьезные,
слышит несчастный Мирон Рафаилович от всех, к кому только пи обратится.
Проклял он уже давно в душе хорошенькую паспортистку, проклял себя. А когда
после целого дня беготни по учреждениям он возвращается домой, то и весь мир
готов проклясть - такое ему его домашние устраивают, особенно младшая его
внучка, Юля, любимица его. И сама ведь тоже любит деда...
- Бросим, - говорит, - мы тебя, дед как одинокого вождя. Хотя, конечно,
будем поддерживать, посылки слать. С "маисом", так индейская пшонка
называется, с "пеммиканом" - сушеным мясом. Ну и, конечно, бусы тебе там
всякие при. шлем, набедренные повязки, чтобы имел в чем выйти на
первомайскую демонстрацию.
Нашелся тут один умный человек, адвокат знакомый.
- Не морочили бы вы голову, Мирон Рафаилович, ни себе ни людям, -
говорит выслушав его, - а Достали бы обыкновенную паспортную тушь да что
надо сами б и дописали. Чтобы получилось: "индейский еврей". И всех тут
делов! Там, куда вы собрались, - говорят, - всякие евреи годятся. Даже
тьмутараканьские. Вот и допишите эти несколько букв и уезжайте себе на
здоровье!
Обрадовался Мирон Рафаилович первому дельному совету. Так обрадовался,
что прощаясь с адвокатом, едва не обнял его прямо на глазах у его коллег в
консультации, хотел даже червонец на столе оставить, но потом одумался. А
вдруг тоже шутит? Ему-то хорошо шутить, думает, за те десять минут, что с