"Валерий Полищук. Контакт (Сборник "Поселок на краю галактики")" - читать интересную книгу автора

А если вообразить, что где-то существует цивилизация, для которой все
живое бесценно; цивилизация, абсолютно невоинственная и не способная
сопротивляться напору варваров, не дорожащих своей жизнью... Да разве не
сделает такая цивилизация все возможное, чтобы не связываться с окаянной
публикой, от которой можно ждать чего угодно?
Не в этом ли причина молчания, которым космос встречает все наши
сигналы?
И вот, задав себе такой вопрос, Николай Платонович почувствовал, что не
может подняться с кресла.
Дотянулся до телефона, попытался позвонить старинному университетскому
товарищу, врачу, но внезапно телефон затрещал под его рукой сам.
- Ваши биотоки шокируют, - произнес металлический голос, поразивший его
неуклюжим обхождением со словами. - Сейчас уснете. Потом помогут.
Послышались короткие гудки, и Николай Платонович тут же ощутил, как
отступает многолетняя бессонница, голова клонится набок.
...Никогда еще он не просыпался так поздно. Никогда еще не бывало,
чтобы профессор Бурцев не помнил, как он очутился в своей постели.
Поднялся он с давно забытой легкостью и поразился запаху, стоящему в
комнате. Пахло горчицей и почему-то лавандовым мылом, тем самым, которым
он умывался пятьдесят три года назад, в первое утро после свадьбы. Своих
сновидений профессор, как всегда, припомнить не мог.


И снова звонил надоедливый - то ли детский, то ли стариковский - голос.
Монотонно, без интонаций, спросил, не считает ли Лукомский величайшим
воином всех времен и народов Хрольва Пешехода. Лукомский, отродясь не
слыхавший ни о каком Хрольве, пригрозил милицией и бросил трубку. Болела
голова, работать не хотелось.
Признаки плохой формы появились еще по дороге к метро: считая шаги, он
два раза сбивался. Хотя, по логике событий, форма могла быть нормальной.
Вчерашние опасения оказались напрасными. Электрина хотя и очень поздно, но
все же пришла в его комнату. Сцен не устраивала (а он этого смертельно
боялся). И только невзначай доложила:
- Он уснул.
А потом вдруг спросила:
- И зачем ты развелся?
Ответить Лукомский не смог: наступил момент, когда он согласно
расписанию впадал в сон, - двадцать три часа двадцать минут. Провалившись
в привычный колодец сна, он то ли услышал, то ли вообразил затихающий
женский голос:
- Поразительные способности... За час - интегральное исчисление. А
теорему Геделя он уже зна...
Лукомскому привиделось, будто он, беспрекословно подчиняясь командам
металлического голоса, осторожно, любовно помогает никудышному своему
директору встать с кресла, укладывает его в постель. А потом выполняет
действия, каких наяву не проделывал ни разу в жизни: прилепляет к
директорским пяткам горчичники, подносит таблетки и питье, умоляет
успокоиться и уснуть. Директор же, размякнув до неприличия, уговаривает
его не тратить время, а немедленно бежать к ребенку, который, мол, его,
Лукомского, ждет не дождется. А потом будто бы топает он домой по