"Георгий Полонский. Рыжий, честный, влюбленный " - читать интересную книгу автора

И он ушел в детскую.
Папа задохнулся даже:
- Он так считает! Философ!
И Лабан оценил:
- Малявка у нас - с характером. Я и не знал... Эй, девицы! Теперь вас,
что ли ждать?
Лаура с Луизой побежали мыть руки. Образцовый Лео давно сидел за
столом, всем видом своим говоря, что он скромно ждет вознаграждения на эту
свою образцовость. Отец и мать сидели мрачнее тучи; ужин любой вкусноты не
обещал быть веселым.
Лабан почесал себя за ухом и, наклонившись к отцу, пошептал ему что-то.
Папа глянул с маленькой надеждой:
- А что? Нет, правда, Лабан, займись, а? Или я его сам, своими
руками...
Людвиг тем временем сидел в детской среди надувных резиновых уточек и
петушков, среди разбросанных карт, обручей для хула-хупа, настольных игр,
прыгалок и даже боксерских перчаток. Из гостиной слышно было, как Лабан
обещает родителям:
- Да приведу я его в норму. К общему знаменателю, так сказать. - В этот
миг, наверное, подняли фарфоровую крышку, и заговорили уже не о нем, а о
ней, о той, чей неописуемый аромат долетал даже сюда, кружа голову:
- А вот и наша красавица! Батя, да она не хуже той, рождественской... А
тогда индейка была такая (Людвиг услышал звук поцелуя), что прадедушку
нельзя было силой от нее оторвать!
И папин голос:
-Да, любит академик обмановедения пожрать в гостях! Это единственная
хитрость, которую он еще помнит...
Они чавкали. Труднопереносимые звуки, черт побери... Людвиг попытался
заглушить их, бросая в стенку пинг-понговый целлулоидный шарик. Раз двадцать
шарик ловился, когда отскакивал, а на 21-й отлетел не в руки, а как-то по
кривой и выкатился в гостиную! Людвиг - за ним. Стараясь не смотреть на
жующие рты, пробормотал: "Извините, я - за шариком..." и полез под стол.
Старался никого не задеть за ногу. А сестры, наоборот, старались его задеть,
болтая ножками в оранжевых "дольчиках", наподдать ему остроносыми
туфельками!
Но что это? Чья-то рука тянется к нему, чтобы передать индюшачью ножку!
Тайно, безмолвно... До чего ж она аппетитная! Ну, конечно же, это Мама,
милая Мама старается, перехитрив всех, поделиться с ним... Кусок не лезет ей
в горло, когда голоден ее младшенький... А он замешкался, он в сильнейших
сомнениях: брать эту ножку или нельзя ему?
Мамин голос строго сказал:
- Ну в чем дело, Людвиг? Забирай свой шарик и уходи к себе. И пальцы
мамины выказывали нетерпение: ну что же ты, дурачок?! Людвиг отстранился,
пробормотал тихо и невесело:
- Шарик заберу, да...
И он пощекотал маме ладонь! Рука с индейкой дернулась и исчезла. Людвиг
убрался в детскую. И уже оттуда слышал, как потрясена была Мама:
- Он болен, этот ребенок! Его честность - какая-то пугающая... Отец, ну
скажи, что он оставит эту блажь, когда подрастет...
- А он не подрастет, - сказал Лабан.