"Георгий Полонский. Был у меня друг (Мемуары) " - читать интересную книгу автора

гордо ли звучит человек?
Помогут ли вам теперь высокие, духоподъемные примеры из школьного
сочинения? Джордано Бруно? Желябов и Перовская? Тарас Бульба и сын его,
былинный Остап? Революционеры из книжек для юношества, молча выносившие
пытки, от которых и манекен запел бы арию из "Аиды"?
Мой друг размышлял об этом в такой же камере, положив руки поверх
казенного одеяла, и вертухай в неслышных валенках инспектировал его через
глазок. Двенадцать лет тюрьмы, этапов, лагерей и ссылки отчеканили другу
моему особую философию. Она не решает вопроса о том, что первично - материя
или дух, яйцо или курица. Философия эта вообще не трогает проблем, которыми
обычно занимаются, лишь плотно покушавши. Она исходит из того факта, что
плотно покушать удается не всегда и что теплый гальюн не всегда рядышком.
Она может пригодиться людям, у которых иногда болят зубы, а иногда кружится
голова.
Счастливчиков она не третирует, - просто не помышляет им пригодиться! И
отказывается рассматривать как слабаков и аутсайдеров всех, кто ездит не на
"крутых" иномарках, кто отдыхает не во Флориде и не на Канарах; дело в том,
что ей многое известно о легкости перескоков из категории удачников в
другую. Так что служит она всем, пожалуй, кроме снобов. В основном - людям,
которые, собираясь в дорогу, кладут в чемодан туалетные принадлежности,
тапочки, бритву, белье, аспирин - и только потом томик Эдгара По или Ивлина
Во, а никак не наоборот. Я прошу читателя быть точным: вам не нужно
облегчать багаж за счет облюбованной книги, - важно лишь не выпендриваться.
Это специально оговорено в философии моего друга.
Вот разве что сочинения "чистых" романтиков и творцов законченных
"систем" брать с собою не стоит. И еще - профессиональных политиков труды.
Если же вы не хотите с ними расстаться - значит, вы едете не в ту сторону.

2.

Ах, эта самоуверенность моего друга, эта запальчивая категоричность тех
потсулатов, которые он вывел сам! Никогда не забуду его единоборства с
Хемингуэем. Рискуя быть придавленным его авторитетом, этой тяжеленной
плитой, которую подпирали в то время все интеллигенты СССР, мой друг одиноко
и мужественно не любил Хэмингуэя. Впрочем, не книги его - не мог он не
ощущать силы "Фиесты" или "Старика и моря", - а не любил культа этого, моды
этой. И расстреливал эту мишень не из главного калибра, а дробью юмора,
иронии, подначки. Чтобы чувствительно было не самому бородачу, никогда о том
не узнавшему, а нашим литературным мальчикам, охмуренным "мускулатурой
стиля" и теорией "айсберга".
- Неохота мне нырять, - говорил мой друг, - и ощупывать подводную часть
этого "айсберга"! Это отнимает кучу времени, и потом, я не так хорошо
плаваю...
И открывалась "Капитанская дочка", чтобы засвидетельствовать: глубины
там никак не меньше, с лаконизмом ничуть не хуже... А что лучше тебе,
читатель, - когда жемчуг прямо в тексте или когда принуждают нырять за ним,
ничего не гарантируя? А если жаждешь все-таки "погружения", возьми вот
чеховского "Архиерея" или "Дом с мезонином", или "Врагов" - ведь обратно не
вынырнешь!
Подтекст - любил и уважал, стало быть. А от "теории айсберга" оставлял