"Николай Полунин. Леса веселые и воды светлые" - читать интересную книгу автора

нелепо задранными к шее руками, мерз, обливался потом и ничего не мог. Не
мог шевельнуть пальцем, не мог опустить руки к кобуре, не мог даже глаза
поднять, посмотреть - что же там такое? Это была не галлюцинация - я
отчетливо слышал скрип и треск ветвей - что бы там ни повисло, но, видать,
не легкое, - сыпала сверху хвоя, доносился какой-то щелк, хрип, сопение и
легкое всхрапывание, то есть звуки живого, но что, что это было?! Я не в
силах был хотя бы шагнуть из-под этой тени.
И вдруг меня отпустило. В ту же секунду я кинулся опрометью, плохо
соображая, где я и куда бегу, и поэтому, наверное, не попытался свернуть в
лес, а несся, как заяц в луче, прямо по дороге, не оглядываясь, с визжащим
ужасом внутри. Возможно, это меня и спасло. А может, и так бы ничего не
случилось. Порядочно уже отбежав, вспомнил про пистолет, вырвал его и
дальше молотился с ним в руке.
И ничто, ничто не могло заставить меня оглянуться.
Постепенно мой истерический бег замедлился, теперь я просто очень
быстро шагал, отмаргиваясь от пота, с колотьем в боку и екающим в горле
сердцем.
Все. Все уже. Ну и ну. Что ж это все-таки... "грач"?.. Фу, совсем с
ума сошел. Что-то совсем новое... Чем, интересно, тогда занята наша
славная наука? Вернусь - головы поотвинчиваю. Но это - ладно... Ладно.
Черт с ним, было и было. И прошло. Надо взять себя в руки. Где ж это я?
Ага...
Репер явился, как ему и положено было, на верхушке холма, заботливо
выбритый тонзуре, серой и даже отсюда видно - пыльной. Серебро мертвых
сосенок начиналось примерно с середины склона, и знак паутинной
раскорячкой цеплял по-прежнему быстрые и по-прежнему белые мелкие облачка.
Лощина между ними не выглядела подозрительной. Под бахилом хрустнули
камешки - позвонки вымершего ручейка, - да в панике брызнуло в стороны
семейство крупных бесшерстных мышей.
Я прислонился к ржавой ноге репера, постоял так немного, окончательно
отходя. Сунул пистолет в кобуру. Переходим к следующему номеру нашей
программы. Небо между облачками было густо-синим, и где-то там проплывал,
как чудовищная консервная банка, никелированный ящик, обросший бахромой
батарей и сориентированный точно на этот знак. На всякий случай помахал
туда рукой - привет, парни! От меня всему обеспокоенному человечеству. Вот
он я, не сгинул, не сбежал. Поднял голову повыше, чтоб могли рассмотреть и
должным образом запечатлеть. Эгей! Здесь вполне можно ходить, парни.
Ну, пора. Окончательно выдохнув из себя все страхи, я начал
спускаться. Сухая почва взметывалась бурунчиками праха, а от сосенок здесь
остались лишь стершиеся зубные пеньки комлей, сами деревца, обратившиеся в
серую пыль, поскрипывали у меня под ногами. А что, ведь совсем немного
осталось, практически пришли, дорогие товарищи. Только вот ничего я,
оказывается, не узнаю. Можно было и не надеяться. Сколько лет. И
Территория...
На следующем повороте, который выводил меня из-под обрывчика на
склоне, я остановился, как вкопанный, и все прежние заботы вылетели у
меня, будто их и не бывало.
Я зажмурился, открыл, не веря, глаза и зажмурился опять. Накликал -
только и подумалось. Вот пять минут назад и накликал. И надо же, чтобы
именно сегодня... В довершение к общему ступору я стал медленно