"Николай Полунин. Леса веселые и воды светлые" - читать интересную книгу автора

момент тлеет рубином лишь одна. Ничего, еще не вечер.
Я в последний раз сверился с картой, и засунул ее в карман рюкзака.
Через три километра с лишним будет одиноко стоящая красная сосна, там
Тропа чуть сворачивает, я же пойду минуя сухой мшанник и по пологому холму
перейду на старую дорогу, а там уже места знакомые. Лесная дорога,
помнится, была песчаной, неизбывная пытка нашим ободранным велосипедам,
так что зарости, наверное, не заросла особенно. Таким манером спрямились
добрые семь километров, а потом я снова выйду на Тропу. Но опасности, я
оцениваю реально, все равно практически никакой: табуны "лошадей", строго
считанные, чье передвижение контролировалось ежесуточно, паслись сейчас на
востоке и юге, а "собак" я не боялся. Да и откуда им взяться, "собакам",
не было же в округе, говорю, ни сел, ни деревень.
...Сперва мы шли через сухостойные непролазы Ближнего леса, потом
через крапивные малинники леса Дальнего, потом комарье на черничниках
заставляло нас колотить самих себя по чему ни попадя, потом мы ползли на
карачках сквозь молодой ельник, что за Белым озером потому что идти в
рост, даже наш, пацанячий рост, там было совершенно невозможно, мы давили
коленями сотни маслят, а ладони погружались в коричневый ласковый пласт
отжившей хвои, и болели вчера обгоревшие, а сейчас настеганные сквозь
рубашку плечи, иголки сыпались за ворот пригоршнями, и позади, был учебный
год, а впереди - подошвы и тощий зад приятеля, и целое лето, нам по
двенадцать лет, и мир маленький и необъятный одновременно...
Следуя за той самой песчаной дорогой, и впрямь задичавшей травами да
чертополохами, но вполне проходимой, я почувствовал в какую-то минуту, как
моя "зверушка" резко потеплела. Одновременно она принялась издавать тихий,
но отчетливый писк, звучащий, надо сказать, весьма противно. Говорят,
звуковые частоты "зверушки" подбирали так, что бы попротивней для
человеческого уха. Чтобы нельзя было не обратить внимания.
Я поводил рукой с зажатым приборчиком перед собою. Писк прекратился,
"зверушка" остыла. В ореховом кусту справа от дороги звонко щелкнуло. Меня
пропускали. Вот и полоса-три, это уже автоматика. Роботизированные
секретки и санитарные шлюзы на посадочных площадках три-два. Тоже роботы.
В полосу-три, зону осуществления проекта "Благородный газ", добираются
теперь только вертолетами. Подразумеваю: нормальные люди при нормальных
обстоятельствах. К сожалению, не всегда бывает так.
Глянув на рукав, я решил, что пора надеть шлем. Из девяти галочек на
рукаве горели уже две и занималась третья. Остановился посреди дороги, но
так, чтобы кроны разросшихся сосен покрывали меня. Хотя "грачи", это
выяснено абсолютно, в ясные дни не покидают своих гнезд. Солнце уже было
почти в зените. Под двумя комбинезонами, какие-никакие они у меня
замечательные, я парился, потел, но уловители пока справлялись.
Я укрепил на поясе коробку фильтра и уже заканчивал возиться с
застежкой огромного, прозрачного, какими пользуются аллергики, шлема,
только с гарнитурой, когда на сомкнувшиеся надо мной кроны пала тень.
Она была глубокой, синей, неподвижной, но в то же время постоянно
меняющей очертания; она колебалась, как гонимая волной медуза, но
сохраняла четкую кромку, она была холодной, я отчетливо ощутил это. Тьма
сгустилась на пятиметровом пятачке вокруг меня, а рядом, тут же, яркое
солнце заливало серо-желтый песок дороги с выползшими на него нитями
вьюнка. По-прежнему окрестные деревья лепетали под ветерком - а я стоял с