"Николай Полунин. Край, где кончается радуга (Сб. "Век дракона")" - читать интересную книгу автора

на оцинкованном листе, одиноко новом на пирамидальной крыше, столь .же
суриковой, как другие. Вест поворочался, высовываясь подальше, чтобы
оглядеть, пока можно, улицу и дома, которые станут для него не улицей и
домами, а сектором обстрела и ориентирами, и ему придется поливать
очередями фигурки, и все это будет до вечера, или пока молодчики Гаты не
подгонят танк, или пока не решит вмешаться Стража. Под локтями захрустело
стекло. Осколки были, будто раздавили леденцового петушка, разноцветные и
тоненькие, как первый ледок. Хорошо, что у них тут везде очень тонкое
стекло, подумал Вест. И что комбинезон хорошо.
Раму высадил Ларик. Они ввалились сюда полчаса назад, запыхавшиеся,
шатающиеся от усталости. Вест еще снизу заметил красивый витраж, и войдя
первым, остановился завороженно в столбе цветного света. На лестнице шумно
засопел Ален, и Дьюги застучал своей деревяшкой, и заклацали оружием
остальные, а потом подошел белый, без обычной своей ухмылки, Ларик,
бормотнул недовольно: "Ну, чо стоишь-то",- и ударил дважды прикладом
пулемета по брызнувшим стеклышкам, выломал раму, грохнувшуюся на мостовую,
и Вест подумал: как же так, ведь наверняка засекут, но спохватился, что
теперь, наверное, все равно.
Вест еще раз посмотрел на дом. Да, местечко ничего себе. Так и зовет
посадить туда троих-четырех с пулеметами или с этими, как их, чудными
трехствольными ружьями (а вообще-то дьявольская игрушка, особенно третий
ствол, реактивный...), а лучше поставить на верхнем этаже орудие, да
только как его туда вкатишь по лестнице, узкой, крутой, мрачной, воняющей
кошками. Не в том, конечно, дело, что мрачная и воняет, а в том, что
крутая и узкая. И наверху там наверняка не просторный зал, а крохотные
каморки, сообщающиеся стиснутыми - не разойтись - коридорчиками, окошки
низехонько, по одному на каморку, и перила - выщербленные грубые бруски на
расшатанных железках - качаются, скрипят и того гляди отвалятся совсем...
И хотя домик, несмотря на все, привлекателен, лезть туда никому не
следует, потому что рядом, двести метров всего, и рамку не поднимать,
стоит домик другой, в три, правда, но высоких этажа, с прекрасными
пологими пролетами и широкими дверьми, и местечко здесь уже занято -
ребята выправляют станины, корябая голубые изразцы пола.
Красивый особняк. Растрескавшийся зеленелый мрамор и стершаяся позолота, и
цветные полукруглые витражи, и высокие сводчатые потолки... Остатки,
подумал Вест. Вот именно, остатки, а никакие не "памятники раннего
зодчества Края", как толковал Крейн-самоучка. Ажурные полуобвалившиеся
мостки над заболотившимися канальцами, сгнившие беседки, похожие на
пагоды, мозаиковые фонтаны, облупленные, недействующие, овальные бассейны,
бассейны которых забиты дрянью - уже засохшей и закаменевшей. Откуда они,
каков был мир, погребенный под прямыми, как разрезы, рядами коттеджей,
блокгаузов, форт-хаусов, бетонных, прищуренных, словно доты, словно они
вцепились в землю, не свою, отнятую... И это было не медленное
наступление, нет. Город появился сразу, скачком, он не подминал под себя
прежнее, он просто не посчитался с ним. Вест вспомнил виденный на Двадцать
девятой, кажется, улице павильончик из старых. Павильончик жалобно торчал
ногами, изумительной резьбы балками из серой стены, вставшей именно так, а
не иначе, согласно затерянному в веках глобальному плану общей застройки,
непонятному, обескураживающему нелепой жестокостью и механичностью.
Подошел Наум.