"Владимир Поляков. Моя сто девяностая школа" - читать интересную книгу автора

были обхвачены жемчугами, руки сияли в перстнях и кольцах. Они были похожи
на ходячие елки.
- Дети, возьмите друг друга за ручки. Мы будем петь елочную песенку, -
сказала высокая дама с золотыми зубами.
И мы взялись за руки и начали ходить вокруг елки. Тапер (так назывался
седой господин в смокинге, который сел за рояль) заиграл, и мы,
предводительствуемые дамой с золотыми зубами, запели:
"О, танненбаум, о, танненбаум! Ви грюн зинд дэйне блеттер". Это была
традиционная немецкая песенка про елочку. (Тогда еще не было знаменитой
песни "В лесу родилась елочка". Ее сочинят значительно позже.)
К концу песни в зале появился принц. Я представлял себе принца совсем
иначе. Я думал, что это юноша небывалой красоты, весь в белом, что на шее
у него золотая цепь, - в общем, как в нормальной сказке.
А это был сутулый старик во фраке с орденами. Он смотрел близорукими
глазами на детей и раскланивался, как цирковая наездница.
- Дети, - сказал он дребезжащим голосом, - я хочу вручить вам маленькие
подарки...
И он стал снимать с елки хлопушки и дарить их детям.
Дошла очередь и до меня. Я подошел к принцу и шаркнул ножкой, как меня
учил папа.
Принц снял с ветки большую серебряную хлопушку и подал ее мне.
- Ты знаешь, мальчик, как она стреляет? - спросил он. - Надо потянуть
вот за эту полосочку.
Я взял хлопушку и выстрелил из нее в принца Ольденбургского.
Он отскочил в сторону, стряхивая с себя обсыпавшее его конфетти.
В этот момент ко мне подскочил какой-то дяденька в военной форме с
эполетами, похожими на серебряную вермишель, и сказал:
- Вон! Уберите вон этого хулигана!
Ко мне подбежала испуганная мама, схватила меня за руку и потащила из
зала.
- Домой! Сейчас же домой, - шептала она (кричать во дворце было
неудобно). - Ты что, с ума сошел? Ты же выстрелил в родственника
государя... У меня могут быть большие неприятности...
Когда мы вернулись домой и мама рассказала об этом инциденте отцу, он,
к моему удивлению, долго смеялся, а потом сказал:
- Наверно, это у нас родовое, семейное: мой двоюродный брат Борис
стрелял в кременчугского полицмейстера.
Странно, что я не чувствовал никаких угрызений совести. Наоборот: я
даже гордился своим выстрелом и по секрету рассказал о нем своему другу по
Никольскому садику - Коле Татарскому. И Коля мне очень завидовал. Мне
тогда было семь лет.
Я любил ходить с мамой на Александровский бульвар, где за оградой
небольшого палисадника бродили гуси, которых можно было кормить через
прорези ограды хлебом. На бульваре находилось кадетское училище, и часто
по бульвару маршировали юные кадеты в нарядной форме, в черных брюках с
красными лампасами. А впереди шагал оркестр, и блестевшие на солнце трубы
играли мой любимый марш "По улице ходила большая крокодила", или
торжественный марш лейб-гвардии Егерского полка.
Помню гимназистов в мышиного цвета длинных шинелях и в синих фуражках,
которые продавали газеты, выкрикивая: "Петербургские ведомости"!