"Юрий Поляков. Гипсовый трубач, или конец фильма" - читать интересную книгу автора

балконе юного варана. Армагеддон впереди! Ну, как теперь?
- Теперь неплохо.
- Берете сюжет?
- Нет, спасибо! Я работаю в других жанрах.
- Это в каких же? Кстати, сколько у вас книг?
- Четыре, не считая... В общем, настоящих четыре.
- Четыре! И всего-то? А Лопе де Вега, к вашему сведению, написал две
тысячи пьес. Взгляните на полное собрание сочинений Бальзака, Диккенса или
Толстого! Вы не кажетесь себе после этого литературным пигмеем?
- Им помогали...
- Кто? Дьявол?!
- Ну почему же сразу - дьявол! - вздрогнул Андрей Львович. - Толстому
Софья Андреевна, например, помогала...
- Помогала?! Да если бы мне моя жена так помогала, я бы ее задушил
каминными щипцами! - злобно отозвался Жарынин.
- А Лопе де Вега пользовался бродячими сюжетами. Его пьесы - это же
"ремейки" и "сиквелы", как сегодня выражаются...
- Вы-то сами хоть раз ремейк или сиквел писали?
- Приходилось, - вздохнул Кокотов.
- А почему тогда Гёте свой "ремейк" пятьдесят лет сочинял?! - вдруг
страшным голосом закричал Жарынин и, отвернувшись от летевшей навстречу
дороги, уставился на Кокотова бешеными выцветшими глазами. - "Фауст" ведь
тоже ремейк!
- Вы меня так спрашиваете, - стараясь сохранять спокойствие, произнес
писатель, - как будто это я был у Гёте соавтором. И, пожалуйста, смотрите
вперед - мы разобьемся!
Даже не глянув на дорогу, Жарынин легко обошел внезапно выросший
впереди грузовик-длинномер и сказал уже спокойнее:
- У Гёте был соавтор! Из-за этого он так долго и писал "Фауста". И вы
прекрасно знаете, кто был тот соавтор!
Режиссер уставился на трассу, и некоторое время они ехали молча. Андрей
Львович горестно размышлял о том, что, видимо, напрасно связался с этим
странным человеком, даже не наведя о нем каких-нибудь справок. Мало ли кто
он такой? Может, вообще маньяк! Завезет куда-нибудь... Так, припугивая
самого себя, он в задумчивости нащупал в носу горошину, из за которой срочно
пришлось звонить Оклякшину, проситься на прием...
- А почему все-таки, Андрей Львович, вы так мало написали? - как ни в
чем не бывало, дружелюбно, даже сочувственно спросил Жарынин.
- Я не сразу пришел в литературу, - пожаловался Кокотов и страшным
усилием воли заставил себя не щупать нос.
- А где ж вы до этого болтались?
- Я не болтался!
- Ну, хорошо: где же вы до этого самореализовывались?
- По-разному... Учителем, например, был.
- Учитель - это не профессия.
- А что же?
- Разновидность нищеты.
- Может быть, вы и правы, - отозвался Кокотов, внутренне поразившись
жестокой точности формулировки. - А у вас и в самом деле есть деньги на
фильм? - неожиданно для себя спросил он.