"Юрий Поляков. Гипсовый трубач, или конец фильма" - читать интересную книгу автора

- Кто-о?
- Кинорежиссер Жарынин. Слыхали?
- Слыхал, - полусоврал Кокотов. - Простите, имяотчество только вот
запамятовал...
- Дмитрием Антоновичем с утра был!
- Я вас слушаю, Дмитрий Антонович!
- А до этого вы меня, Андрей Львович, выходит, не слушали?
- Я неточно выразился. Очень рад вас слышать. Давний поклонник вашего
таланта! - зачем-то рассыпался Кокотов, мучительно соображая, почему фамилия
режиссера показалась знакомой, если ни одного его фильма он вспомнить никак
не мог.
- Будет врать-то! А вот я в самом деле прочел ваш рассказ в журнале
"Железный век".
- Какой рассказ?
- А вы много рассказов напечатали в этом журнале?
- Один...
- Тогда не задавайте глупых вопросов! Я прочел рассказ про гипсового
трубача.
- Вам понравилось?
- Кое-что есть, хотя в целом рассказ написан слабо.
- Вы считаете? - обидчиво улыбнулся Андрей Львович.
- Считаю.
- Зачем же вы мне звоните?
- Потому что по вашему сюжету я могу снять хороший фильм!
- Мне трудно об этом судить...
- Почему?
- Потому что, Дмитрий Антонович, я не видел ни одной вашей картины! -
поквитался Кокотов.
- Вы и не могли видеть. Вгиковская короткометражка "Толпа" не в счет.
Второе режиссерство в агитке "Ленин в Лонжюмо" по сценарию Армена Вознесяна
тоже. А единственная моя стоящая картина "Двое в плавнях" была смыта по
решению Политбюро! В знак протеста я ушел из кинематографа! Но ушел, хлопнув
дверью...
Андрей Львович мудро подумал о странности человеческого ума: когда
сталкиваешься с опасностью, всегда надеешься, что она окажется на самом деле
не такой страшной. Зато потом, когда беды позади, воображаешь их такими
чудовищными, каких и не бывает на свете. Теперь вот многим кажется, будто
при советской власти даже в вытрезвитель по решению Политбюро забирали...
- Что вы там молчите? - сердито спросил Жарынин.
- Ах, ну как же! - Кокотов вспомнил этот действительно громкий скандал
застойного кинематографа. - А теперь, значит, вы в кинематограф
возвращаетесь?
- Да, побыл, как бы это выразиться, во внутренней эмиграции... Надоело.
Возвращаюсь!
- А во внешней эмиграции не были?
- Был и во внешней. Но русскому человеку там делать нечего. Однако же
странно...
- Что?
- Странно то, что вы расспрашиваете меня о всякой ерунде вместо того,
чтобы прыгать от счастья. Вам звонит режиссер и хочет экранизировать ваш