"Эдмон Поньон. Повседневная жизнь Европы в 1000 году " - читать интересную книгу автора

Оказывается, достаточно внимательно почитать Мишле и свериться с
цитируемыми им источниками, чтобы удостовериться в том, насколько далеко
этого, пусть даже гениального, историка уводила его собственная фантазия,
заставляя отступать от истины и даже толковать источники в свою пользу. Но
его, естественно, всегда читали с полным доверием. Его идеи подхватывали
другие историки, например, Огюстен Тьерри[19]; эта тема проникла почти во
все школьные учебники. Таким образом, миф об ужасах 1000 года - или
"тысячного года", как пишут ради вышедшего из употребления орфографического
кокетства, которое, впрочем, не одобряет уже Литтре
То, что в 1873 году бенедиктинец Франсуа Плен в серьезной статье в
"Журнале по историческим вопросам" (Revue des Questions historiques) на
основе источников доказал ошибочность этой идеи, ничего не изменило. Ни к
чему не привело и то, что в 1885 году ученый Жюль Руа посвятил тысячному
году целую книгу, выводы которой были столь же отрицательными. Напрасно в
том же году Кристиан Пфистер в своей прекрасной книге "Исследование
правления Роберта Благочестивого" живо описал Францию тысячного года, отнюдь
не охваченную паникой. Напрасно в 1908 году Фредерик Дюваль сурово осудил
идею "ужасов тысячного года" как проявление "субъективизма в истории". Не
помогли и многократные отдельные опровержения мифа в работах серьезных
историков. В 1947 году, одновременно с Фердинандом Лотом, я, вооружившись
всеми аргументами предшественников, столь же безрезультатно восставал против
этой идеи в "Меркюр де Франс", а в 1952 году вышла в свет книга "Тысячный
год" Анри Фосильона[21], целую главу которой этот замечательный историк
искусства посвятил тому, чтобы не только показать, что ужасы тысячного года
не упоминаются в источниках, но и при помощи изощренных хитроумных
доказательств убедить в том, что они и не могли существовать.
Чтобы пояснить позицию Фосильона, я позволю себе вспомнить диалог двух
других, ныне покойных авторов: дорогого моему сердцу Луи-Раймона Лефевра, по
чьему настоянию я написал книгу "Тысячный год" для издательства "Галлимар",
и Жана де ла Варенде[25] "Малый трактат об Антихристе". В конце его он
заявляет - никоим образом не упоминая тысячный год, - что час Страшного Суда
может быть известен одному лишь Богу. Возможно, он делает это, дабы
разубедить королеву или, по ее указанию, успокоить народ? Но тогда он
слишком рано беспокоится. Конец света через 40 лет в эпоху, когда любой
молодой человек имел возможность умереть в гораздо более раннем возрасте,
вряд ли мог кого-нибудь озаботить. Адсон на протяжении всей своей небольшой
книги пишет о множестве других вещей и ни разу не прибегает к полемическому
тону: как он пишет в посвящении, ему хотелось лишь ответить на некоторые
теологические вопросы, интересовавшие королеву.
Так что же, выходит, ни один человек не объявлял тысячный год датой
конца света? Утверждать подобное было бы невозможно, не погрешив против
истины. Такой человек был. В 998 году Аббон, аббат монастыря во Флери на
Луаре[26], написал свои мемуары, озаглавленные "Апология". Он пишет о том,
что в молодости ему приходилось бороться со многими ошибками и
заблуждениями. Поскольку он пишет об этом уже в старости, то время
описываемых событий следует отнести к 60-м годам X века. Итак, Аббон
рассказывает: "Что касается конца света, то я услышал в одной из парижских
церквей проповедь о том, будто в конце тысячного года явится Антихрист и
вскоре затем наступит Страшный Суд. Я всеми силами противостоял этому
утверждению, опираясь на Евангелие, Апокалипсис и Книгу пророка Даниила".