"Владимир Миронович Понизовский. Заговор генералов " - читать интересную книгу автора

верст по пустыням Туркестана, долинам Семиречья, горам Кашгарии, джунглям
Индии... Или потому, что он не любил Европу? Не оправдание. Сам расстрелял
бы офицера, который так позорно сбился бы с маршрута. Единственное
оправдание - то, что он сейчас здесь...
Он попал в плен на девятом месяце войны. Кампания поначалу
складывалась счастливо. И для всей российской армии, и для него. Начав ее
полковником, командиром бригады, через две недели боев он получил дивизию и
удостоился генерала. Он жаждал боя. "Война кровь любит" - это была его
мысль. Его суть. В детстве жажда схватки, крови находила утоление в драках;
в отрочестве и юности она обуздывалась и в то же время культивировалась
муштрой в кадетском и офицерском училищах. Став офицером, он получил
возможность следовать этому зову, утолять жажду, доводившую моментами до
исступления. В боях тонкостям тактики "малой крови" он предпочитал действия
напролом. Когда роты залегали под губительным огнем, он выскакивал вперед -
генерал на белом коне, - не страшась ни бога, ни черта. Он не считался с
замыслами высшего командования, если была возможность дорваться до
рукопашной. Вперед и вперед - любой ценой, лишь бы захватить больше
территорий и трофеев. Подчиненные ему части несли ужасающие потери. Ну и
что ж? Война любит кровь. Он поклонялся ей, своей богине.
Однако после первого же выигранного им боя у Мико-лаева вместо награды
командующий армией Брусилов пригрозил отдать его под суд. За то, что,
нарушив общую диспозицию, не отошел назад и тем самым не прикрыл левый
фланг армии. При чем тут их кабинетные пасьянсы, если его дивизия, смяв
врага, прорвалась в тыл австрийским армиям? Правда, на следующий день
открытый левый фланг был сокрушен превосходящими силами противника, и его
собственная дивизия, взятая в полукольцо, вынуждена была отступить, потеряв
полк и почти всю артиллерию. Зато потом был успешный бой за Галич. Спустя
всего месяц, снова в азарте схватки не считаясь с приказами, он прорубил
своей дивизией дорогу с Карпат в венгерскую долину и вышел из теснин на
оперативный простор. Но случайно оказавшаяся на марше свежая вражеская
дивизия быстро развернулась и зашла в тыл его полкам. Прорываясь, ему
пришлось оставить в долине обоз, горные орудия, раненых, захваченных
накануне пленных и добычу. Все же с остатками дивизии он выбрался. Брусилов
вторично вознамерился предать его военному суду. Отстоял командир корпуса:
за храбрость, пусть и нерасчетливую, не следует наказывать, когда кругом
столько примеров трусости. Наказывать!.. За подобные ошеломительные
наскоки, захват трофеев и селений, хотя и с последующей их отдачей, другие
генералы удостаивались святых "Станиславов" и "Анн" с мечами и бантами,
святых "Георгиев" и золотого оружия, а его - только что не в арестантские
роты! Не щадит дивизию? Он и себя не щадит.
Нет, обходили его наградами и чинами потому, что не их он кости, не
голубой крови - не столбовой, не родовой, не под графскими или княжескими
гербами вынянчен: кержак, чалдон, сын волостного писаря, отставного
хорунжего Сибирского казачьего войска. Сам выбился. Продирался - как через
эти леса по карпатским отрогам. Он - подобно киргиз-кайсацкой лошади:
низкорослой, из вольных табунов, норовистой и не знающей устали. К такой не
заходи ни спереди, ни сзади.
В третий раз он поплатился за свою храбрость в Карпатах, у Дукельского
перевала. Весной пятнадцатого года, когда русская армия была обращена по
всему фронту в общее отступление. Он отказался выполнить приказ об отходе,