"Евгений Попов. Самолет на Кельн (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

я тебя прогрессивки лишу...
- Не в прогрессивке тут дело, а то, что - стыдно, я ж не могу вам как
мужчине сказать...
- Говори'
- Стыдно!
- Говори! Я тебе в отцы гожусь.
Иван Иванович торжественно встал.
- Мы вчерась были на колхозном рынке, на ярманке этой плодоовощной... -
утираясь, начала Глафира.
- Ну?
- И там наелися шашлыков...
- И выпили, конечно, прилично?
- И выпили А к утру у Федора разыгралась физическая сила.
- Ну...
- И мы с им никак не могли кончить...
- То есть как это "кончить"? - похолодел Иван Иваныч.
- А вот так, обыкновенно. Я, верней, уже два раза кончала, а он все
никак не мог кончить.
- Но ведь ты же говорила ему, что тебе надо на работу?
- А что я могу поделать, когда он озверел. И потом, честно сказать, мы
с ним давно не кончали. Прошу меня в этом не вини-ить...
И она снова заревела.
- Перестань! - крикнул Иван Иваныч.
Баба и умолкла. А Иван Иваныч, разинув рот, на нее смотрел. Она стояла
строгая, заплаканная, замотанная в платок, в ватной телогрейке и таких же
брюках, вытянув руки по швам. Что-то дрогнуло, я клянусь, что-то дрогнуло -
в сердце ли, в организме Ивана Иваныча...
- Ну иди, - сказал он. - И чтоб такое больше не повторялось.
- Да никогда в жизни, - радостно сказала она и удалилась.
- Хотя что это я говорю? - удивился Иван Иванычу оставшись в
одиночестве. - Ведь крепкая семья - это основа нашего общества, так что со
своей позиции женщина права. Но подпадает ли ее случай под нашу мораль? Не
есть ли этот случай с Глафирой последствие все более и более
распространяющегося среди молодежи западного буржуазного секса?
А товарищ Мандевиль Махур бесстрастно смотрел в окно. Там виднелись
маленькие немецкие дома, крытые красной черепицей, серые ленты немецких
шоссе, маленькие немцы выходили на крыльцо, маленькие автомобильчики,
казалось, и не двигались вовсе
О чем думалось товарищу Мандевилю Махуру? Что вспоминалось славному
борцу за гражданские права своего народа? Годы ли учения в холодном чопорном
Кембридже? Джунгли ль Зуарии, где за каждым кустом таилась смерть? Товарищи
ли его по борьбе, с которыми он был вынужден расстаться во имя жизни
революции? Или эти смешные русские, с такой приветливостью угощавшие его
этим своим, можно сказать, варварским блюдом?
Иван Иваныч подошел к окну.
Глафира удалялась, важно ставя ноги навыворот. На свежевыпавшем снегу
четко отпечатывались следы ее новых галош, одетых на казенные валенки.
Мандевиль Махур тихонько рыгнул. Его секретарь вынул из кармана яркую
коробочку с желудочными пилюлями.
- Подлетаем к Кельну, господин Махур, - сказал он.