"Михаил Попов. Илиада Капитана Блада " - читать интересную книгу автора

отличается от них всех. Сказать, что прислуга, - но тогда почему она играет
с господскими детьми? Говорить правду, что она была куплена как игрушка для
Лавинии, не хотелось. Всем был известен щепетильный характер губернатора.
Как и все бывшие грабители и убийцы, он был слишком законопослушен. До
каких-то серьезных неприятностей история с этой девчонкой вряд ли может
дойти, но все же как-то неловко.
Пока Биверсток перебирал эти мысли, полковник следил за тем, как
развивается игра. И чем дальше, тем меньше эта картина ему нравилась.
Белокурая девочка, опустив руки, стояла в траве, а вокруг прыгали, кричали,
размахивали руками пятеро или шестеро детей племянницы во главе с Лавинией.
Время от времени они дергали белокурую девочку за рукав или край платья, а
то и за волосы. Эта забава более напоминала ему не игру, а обыкновенную
травлю. Причем девочка с белыми волосами не плакала, не огрызалась и лишь
время от времени оглядывалась на самых агрессивных игрунов. В лице ее не
выражалось ничего, хотя бы отдаленно свидетельствующего об испуге.
- Жулик этот с "Девоншира" что-то около месяца назад заходил к нам в
Порт-Ройял.
- Работорговец?
- Он.
- Ну и что?
- Ну и среди прочих, среди негров, сидит, смотрю, плачет. Гринуэй
сказал, что это дочка какого-то каторжника. Ну и пожалел я сироту.
- Он продал ее вам?
Биверсток покашлял.
- Я подумал, что так будет лучше. Что ей делать на корабле этого
мужлана? А тут еще Лавиния к ней привязалась.
- Это заметно, - негромко сказал полковник.
- Что вы говорите?
- Что ваша дочка очень живой ребенок.
Ватага разгоряченных детей оставила белокурую девочку в покое и
понеслась к цветнику, куда старый слуга Томас привел седогривого пони.
- И что самое интересное, милорд, она оказалась немой.
- Немой?
- Или по крайней мере ее нельзя научить ни одному цивилизованному
языку.
- Интересно.
Девочка словно почувствовала, что говорят о ней, повернула голову и
посмотрела в сторону террасы под пальмовым навесом.
- Мой Томас, вон он у цветника, - продолжал плантатор, - вот он у меня
большой мыслитель. Он говорит, что у его племени, там, в Африке, есть
поверье, будто обезьяны не разговаривают только за тем, чтобы их не
заставили работать.
Биверсток расхохотался собственным словам, с трудом удерживая во рту
сдобренную портвейном индюшатину.
- На обезьяну она не похожа.
- Но работать она не хочет. Ничего нельзя заставить сделать, ну просто
ничего.
Губернатор встал. Он, кстати, сидел за трапезой, не снимая свой плащ,
что выглядело странно в такую жару, и направился прямо к девочке, о которой
только что шел разговор. Она продолжала одиноко стоять посреди лужайки. Она