"Михаил Попов. Плерома " - читать интересную книгу автора

ее дочка, третьекурсница Козловского пединститута. Уменьшенная копия мамаши.
Пухлая, рыжая, с конским хвостом и тоном голоса, отдающим слегка в нос. Она
ходила медленно между столами, водя острым пальцем по полировке, и, не глядя
на лаборанта, рассказывала о своей насыщенной духовной жизни. Довольно долго
он не мог понять, в чем тут дело. И даже пытался слушать, что именно такое
она вещает. Особенно Эвелина Аидовна любила тему своего посещения спектакля
"История лошади" в театре БДТ, что в Ленинграде. "О, это просто фантастика!"
Вадим неоднократно видел по телевизору великого актера Лебедева,
изображающего коня, но третьекурснице он соврал, что представления не имеет,
о чем идет речь. Дело в том, что всякий раз, когда он наблюдал пожилого
человека, увешанного ремнями и орущего дурным голосом, ему становилось
невыносимо неловко. Не мог же он в этом признаться, да еще в кабинете
эстетики, да еще дочери руководительницы кабинета. Его реакция была
ненормальной, и он знал об этом. А еще мать и дочь Рыжовы страстно ценили
театр на Таганке. Услышав это имя, Вадим обрадовался, потому что у него было
с чем присоединиться к разговору. Он сказал, что обожает и сам этот
удивительный театр и песню, сложенную о нем в народе. И даже попытался
напеть: "Таганка, все ночи полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня?!"
Девушка посмотрела на певца немного удивленно и поиграла родинкой в углу
рта. Вадим понимал, что поет, конечно, неважно.
Несколько дней она не появлялась, но однажды явилась и, как обычно, не
глядя в его сторону, сказала негромко, что они могли бы, "как-нибудь", пойти
к ним. В гости то есть. "Погуляем с собачкой, послушаем пластинки", "а потом
мама напоит нас чаем". В силу того что взгляд ее был направлен в сторону,
Вадим мог как следует рассмотреть ее. Жестоко обтянутая зелеными
вельветовыми джинсами не слишком ладная фигура, увесистая грудь в серой
водолазке, маленькая рыжая бородавка в углу рта, отчего всегда есть
ощущение, что она только что поела. Он пришел в такой ужас... Конечно же,
Вадим понял, к чему клонит третьекурсница, она, что называется, выбрала его.
Он сможет воспользоваться ее крупными прелестями, выпив известное количество
чашек чаю и выполнив еще кое-какие условия. Но пограничник сильно
забеспокоился, когда с оглушающей отчетливостью представил себе, что вместе
с непривлекательной Эвелиной он присоединяет к себе и ее равную (по
монументальности) опере мать. Да что мать, он и самозабвенного ржущего
актера Лебедева увидел частью своей будущей жизни. Кабинет эстетики
показался склепом.
Надо было что-то говорить, как-то отвечать на предложение. Уже было
пора. И он сказал, что подумает.
- Подумаю? - Эвелина впервые посмотрела прямо на пограничника. Этот
ответ, кажется, привел ее в серьезное замешательство. Может быть,
возмутилась: этот необросший еще толком солдатик еще и думает! Или она
почуяла, как глубоко он забрался своим мужским предчувствием под обертку ее
вроде бы невинного предложения.
- Подумать, конечно, надо, - сказала она иронически выглядящую фразу,
но без тени иронии в голосе и чуть-чуть виновато развела руками.
Конечно, Вадим отдавал себе отчет, что мадам Рыжова не будет слишком
долго терпеть задумчивого бездельника на территории своего заповедника. Или
чай, или - вон! Но ему было все равно. Тем более что забрезжил огонек в
тумане безнадежности, обступившем его. Он обрел его случайно, в лаборантской
курилке. Раньше он по глупости избегал посещать ее, опасаясь, что настоящие,