"Валерий Попов. Третье дыхание (повесть)" - читать интересную книгу автора

всех, что ли, нужно? Мне - только и гулять: три книги не успеваю закончить,
мне бы сидеть и сидеть - а уж никак не гулять в рабочее время, ублажая
ближних, которые не хотят сами себя в порядок привести!
Мы вышли из двора, пересекли Невский, косо освещенный. Ч-черт! Вроде бы
самое красивое место на земле - плавный изгиб улицы к величественной арке
Главного штаба, - но все раскопано, перерыто, ржавые трубы, идти надо по
грубо сколоченным, шатающимся мосткам - бурная подготовка к юбилею города,
даже еще более, наверно, мучительная, чем будет сам юбилей!
Отец, стоически улыбаясь - мол, я терпелив, все снесу, - при этом
специально, похоже, раскачивал хлипкие перила, демонстрируя, как все нынче
плохо. Нонна застыла в злобе, не глядела на меня - мол, если хочешь меня
мучить, так мучай хотя бы дома, а не у всех на глазах.
Страдалица! Один я тут счастливчик: угомоню их (что, наверно, не раньше
полуночи будет), потом только сяду за стол! Счастливчик.
Мы на четвереньках почти выкарабкались на площадь. И тут разрыто! С
какой-то подозрительной энергией копают - плиты на площади, недавно совсем
торжественно уложенные, выворочены, валяются (как недостойные, видимо,
юбилея), земля разрыта вглубь метра на три!
Гулять придется, как на Курской дуге на следующий день после танкового
сражения!
Нонна уже с открытой ненавистью глянула на меня. Я что - специально?
Только природу, слава богу, не удалось им охватить ремонтом - солнце
сияет, как и при Карло Росси! После утреннего заморозка
Александрийский столп в сизом инее, но с солнечной стороны - гладкий,
оттаявший, с легким паром.
- Гляди, как интересно! - отцу-натуралисту на столп показал: надо же и
для него постараться.
Озабоченно сморщась, отец увлеченно рванулся туда - еле я изловил его
на краю провала, вывел на правильный путь. Тоже уже легкий стал, почти как
Нонна, - но в каждом еще уйма страстей, порой безумных!
Так что твои страсти, если они у тебя остались, задвинь и забудь!
Особенно рвали меня мои ближние, когда ступили мы на твердую почву,
вылезли в Александровский сад. Тут, на садовых дорожках, каждый мог
показать, на что способен, - отец ступал медленно, вдумчиво, время от
времени, как истинный натуралист, вдруг цепко хватал желтый лист на ветке,
подтягивал к глазам, потом вдруг резко отпускал ветвь, чем-то недовольный;
Нонна резко убегала вперед, рассыпая на ветру искры с сигареты, потом
разгневанно прибегала назад, кидала взгляды: сколько будет еще длиться эта
пытка? Лишь я, умиротворенный, шел абсолютно счастливый: что может быть
лучше прогулки золотой осенью в чудном старом саду! Только вот
Адмиралтейство, включая шпиль и
"кораблик негасимый" на нем, почему-то заколотили фанерой, что-то там
делают.
- Да-а, - горестно вздохнул отец, взирая на это.
Я, что ли, тут виноват? Упрек явно мне предназначен!.. Но все равно -
не бессмысленная прогулка: хоть какой-то живой румянец появился у них. Я,
правда, в результате молчаливым осуждением был награжден: домой шли не
разговаривая, так и вошли. Мое терпение, кстати, тоже не безгранично: как бы
я кого-то не осудил!
- Ну что - жрать подавать? - произнесла она уже вполне злобно.