"Владимир Федорович Попов. Разорванный круг (Роман, 1968) " - читать интересную книгу автора

уехавши. Когда вернется, не знаю. В Красный Сулин подался. - И
засмущалась: - Все сватается...
"Вот неугомонный чертяка... - добродушно подумал Брянцев. - А мне
поделом. Ишь решил отцу сюрприз сделать..."
Странно как-то в родном городе устраиваться в гостинице. Но другого
выхода не было, и Брянцев потащил чемодан до автобусной остановки.
В гостинице, которая помещалась там же, где и до войны, на углу
Платовского проспекта и проспекта Ленина ему предложили люкс. Он взял его,
надеясь выкупаться после дороги, но ванны не оказалось - номер отличался от
остальных только непомерной величиной.
Сняв пиджак и усевшись на диване, Брянцев почувствовал, что больше
всего хочет спать. Разделся и быстро, чтобы не передумать, юркнул в
огромную, как катафалк, кровать - явное наследие какого-то купчины.
Проснулся, когда уже догорал вечер. Выглянул в окно. Улица полна
гуляющих. Пошел и он побродить.
Тоскливо одному в чужом городе, а в родном еще тоскливее. Не было бы
войны, наверняка нашел бы он товарищей. Но война разметала людей, и трудно
было рассчитывать увидеть знакомое лицо. И все же он вглядывался в каждого,
кто встречался на пути. Потом понял, насколько это нелепо. И почему он ищет
приятелей среди молодых? Ведь и приятелям-то давно за тридцать.
Зашел в первый попавшийся магазинчик. За прилавком - бочонки, на них
золоченые барельефы львиных голов. В оскаленных пастях краны. "А, вот это
откуда: "Мы пили вино из пасти львов..." - подумал он, воспроизведя
запомнившуюся своей непонятностью строчку, и попросил стакан донского
сухого. Вино, прозрачное, как янтарь, с легким ароматом ладана, с мягкой
кислинкой, утоляющей жажду, понравилось ему. Он взял еще стакан и выпил
медленно, наслаждаясь каждым глотком. Только такое вино водилось в их доме,
и только такое он считал эталоном вина.
Сколько воспоминаний может вызвать глоток вина! Сюда он как-то
уговаривал зайти Еленку, но девочка постеснялась. Тогда он вынес стакан с
вином на улицу. Пользуясь темнотой вечера, выпили его. Да, это было то же
самое вино, с легкой примесью ароматного ладанного винограда.
С этого мгновения образ Лены не оставлял его, и Брянцев стал бродить по
"заветным" местам. Вот "Угол встреч" за два квартала от ее дома. Здесь они
не опасались попасться на глаза ее родителям, явно недолюбливавшим парня с
резкими манерами и чересчур решительным лицом. Вот "Аллея дум", по которой
бродили часами, разговаривая, размышляя, а вот "Угол расставаний". Здесь они
прощались в тени тополя. Да, у этого самого тополя. Жив еще старик, только
верхушка его высохла, и ветви походили на протянутые к небу руки.
И вдруг еще одно воспоминание. На коре этого тополя он вырезал
перочинным ножом их имена. Подошел к дереву, поискал надпись на уровне своих
глаз. Ну конечно же нету. Разве может кора так долго сохранять надрезы! Даже
потрогал кору рукой - гладкая. Отошел, посмотрел еще раз на тополь, как на
что-то родное, и на добрых полметра выше, чем искал, увидел крупные, слегка
искаженные временем серые бугристые буквы: "Лена + Леша".
Какая-то горячая волна родилась у сердца. Он стоял недвижимо,
потрясенный тем, что так остро ощутил силу прошлого, что прошлое так властно
над ним. Лена. Она давно уже была вычеркнута из его жизни, и вспоминал он о
ней легко, как вспоминаются чистые детские увлечения. А сейчас пробудилась
непонятная, глухая, тяжелая боль, словно кто-то могучий стиснул ему грудь и