"Александр Попов. Новая Земля [H]" - читать интересную книгу автора

- Мам, смотри: я нарисовал. Это - ты! - Я улыбался, ожидая похвалу.
- Опять у тебя нос грязный. А почему на коленке дыра? - Она сырой
тряпкой вытерла мой нос- мне стало больно; я чуть было не заплакал.
- Смотри, ты с Байкалом, - невольно непочтительным голосом - что меня
сразу смутило - сказал я отцу.
- А. ну-ну, хорошо, хорошо. Похож, - мельком, невнимательно взглянув на
рисунок, сказал он. Размахнувшись топором, выдохнул: - Уйди-ка!
На моих глазах появились слезы. Я крутил - и открутил - пуговицу на
рубашке: "Они поругались, а я как виноватый у них. Вот было бы мне не восемь
лет, а восемнадцать, я им все сказал бы!" И от переполнившей мою душу обиды
я оттолкнул от себя кота Наполеона, который начал было тереться о мою ногу.
Наполеон посмотрел на меня взглядом, выражавшим - "Это как же, молодой
человек, понимать вас прикажете? Я всю жизнь честно служу вашей семье, ловлю
мышей, а вы так меня благодарите? Ну, спасибо!"
Я взял бедного кота на руки и погладил, и он замурлыкал, жмуря
слезящиеся, подслеповатые глаза. Я вошел в дом.
На кровати сидел брат и играл со щенком Пушистиком - надевал ему на
голову папкину рукавицу. Черный с белым хвостом щенок отчаянно и весело
сопротивлялся. Меня не смешила, как обычно, проказа брата. С минуту я хмуро,
словно он виновник моей обиды, смотрел на него. А потом залез под свою
кровать - я это делал часто, когда хотелось поплакать.
"Уеду, - решиля. - Яимненужен. Они меня не любят. Пусть! И я их не
буду. Вот кудауехать бы? Может, в Америку или Африку? Но где взять денег на
электричку? Лучше поближе. Пешком. Возьму с собой Ольгу Синевскую. Будет мне
мясо жарить, а я - охотиться на медведей. Будем играть день и ночь, и варить
петушков из сахара".
Через дверь мне была видна часть двора. К маме, улыбаясь, подошел
папка. Кашлянул, конечно, для нее. Но ее лицо имело такое выражение, что
можно было подумать - важнее стирки для нее на всем белом свете ничего нет.
Но я догадывался о мамином притворстве.
Интересен и смешноват для меня был папка в эти минуты. Я его в основном
знал как человека немного величавого в своей непомерной силе, уверенного.
Теперь же он походил на боязливого, запуганного родителями ученика,
раболепно стоящего перед учителем, который решает - поставить ему двойку или
авансом тройку.
- Аня, - позвал он маму.
- Ну? - не сразу и глухо от долгого молчания отозвалась она, не
прекращая стирать.
- Квас, Аня, куда поставила? - Папка почему-то не решался сказать о
главном.
- Туда, - ответила она, сердито сдвинув брови, и махнула головой на
сени.
Папка напился квасу и, проходя назад, дотронулся рукой до плеча мамы
так, как прикасаются к горячему, определяя, насколько горячо.
- Ань...
- Уйди!
- Чтоты, ей-богу? Выпил с мужиками. Аванс - как не отметить? Посидели
да - по домам.
Что теперь, врагами будем?
Папка пощипывал свою черноватую с волоском бородавку над бровью.