"Александр Попов. Новая Земля [H]" - читать интересную книгу автора

дети, восторгались им. А мама, получив от него подарок и узнав, что денег он
опять не привез или очень мало, крутила возле папкиного виска пальцем.
- Да что деньги, мать? Как навоз: сегодня нет, завтра воз. Без них,
мать, жить куда лучше.
Папка, конечно, понимал всю нелепость своих слов и делал вид, будто не
замечает маминого недовольства и раздражения. Улыбался и пытался обнять
маму. Но она его отстраняла и хмурила брови.
- Да, лучше, товарищ Одиссей Иванович! И как я раньше не догадалась? -
в тон отцу говорила мама, и с таким выражением на лице, словно услышала от
него что-то такое очень умное. Добавляла, вздохнув и по-докторски окинув
папку взглядом с ног до головы: - Ох, и навязался ты на мою шею...
Я дергал папку за рукав прожженного, сыроватого пиджака, наступал
носками на его сапоги и просил пошевелить ушами. Он,
ужечерезсилуулыбаясьислегка косясь на вор-чавшую маму, которая с каким-то
неестественным усердием делала что-нибудь по хозяйству, шевелил загорелыми
коричневатыми ушами. Я, брат и младшие сестры потом долго вертелись возле
зеркала и пытались пошевелить своими.


МАЛЕНЬКАЯ ССОРА


Через неделю после переезда в Елань утром я сидел у открытого настежь
окна и смотрел на маму и папку, работавших во дворе. Папка рубил дрова. Мама
стирала. Она долго и вяло шоркала одно и то же место выцветшей папкиной
рубашки. Мамины брови были слегка сдвинуты к переносице, бледные губы сжаты.
Она очень сердита. Я два дня назад случайно увидел, как папка, покачиваясь,
крадучись, уходил от соседки тети Клавы. Из ее дома слышались хмельные
веселые голоса. Маме папка сказал, что выпил на работе с товарищами, - он
работал грузчиком на лесозаводе. Нехорошие чувства зашевелились в моем
сердце: "Мой папка обманывает? А может, так нужно было сказать?" Было обидно
за маму; но я ничего ясно не понимал. Прошло два дня. Папка не раз пытался
помириться, но безуспешно. Когда примирение было уже, казалось, близко, он,
рассердившись на что-то, стал холоден к маме и безразличен к примирению.
"Почему, почему они такие? - размышлял я. - Им не хочется разве жить
дружно? Так ведь лучше, веселее. Взяли бы и протянули друг другу руки. Я
вчера подрался с Арапом, а через час мы уже во всю играли вместе в "цепи,
цепи кованы" и смеялись, что у обоих на одном и том же месте царапины.
Почему взрослые не могут так?"
На листе бумаги я нарисовал семь овалов. Первый самый большой,
следующие меньше и меньше. К первому подрисовал голову, усы, руки, топор,
ноги, а возле них - собаку с толстым хвостом, - папка с Байкалом. Часто
мусоля карандаш и морщась от старания, нарисовал маму. Потом сестер и брата
- все наше семейство. Под рисунками написал: Папка, Мама, Люба, Лена,
Сережа, Настя, Сашок. "Что-то у Любыуши вышли маленькие, как у кошки, и шея
тонкая. А у Насти нос длинный, как у бабы-яги". Стиральной резинки у меня не
оказалось. Но уши и шею я так исправил. Но что же делать с носом без
резинки? Решил оставить, как есть. Однако решение меня не успокоило. Покусав
некоторое время карандаш, я понял, что злополучный нос не оставлю таким.
Сбегал за резинкой в магазин.