"Александр Попов. Человек с горы" - читать интересную книгу автора

кричала, заводясь, женщина, пятнисто-красная, со сбившимся на плечи платком,
и больно тыкала граблями в бока и живот неохотно сползавшего с нагретого
сена мужа.
Иван протер глаза, вырвал у жены грабли и закинул в стойло.
- Цыц, баба, - мрачно взглянул он на жену диковатыми сонными глазами. -
Пил и буду пить, ты мне не указ.
- А детей, изверг, кто будет кормить-поить? Я, что ли, баба, а?
С перебранкой, которой не виделось конца во всей их жизни, муж и жена
вышли на улицу, и покатились их голоса по деревне.
Выбрался и Сухотин на улицу. Глубоко вдохнул морозного воздуха,
посмотрел на горящую в распадке луну, послушал азартный собачий лай и
хриплое кукареканье петухов, потопал на месте по молодому хрусткому снегу и
подумал: "А как разумно устроено все в небесах и на земле. Красота, куда ни
посмотришь. Но не вбирает человек в свое сердце небесную и земную красу.
Плохо, пакостно живет. Собака брешет для дела, а человек зачем же на
человека лает? Жить бы и жить людям в ладу и добре на этой радостной земле,
в родимом Новопашенном, ан нет!.. А я хотел, хочу и буду хотеть до скончания
дней моих по законам неба и земли жить... потому я и чужак им".
Произнес Иван Степанович слово "чужак" и стало ему обидно:
- Не правы они, не правы!
Пошел по сумрачной, но просыпающейся деревне к своему дому, к жене.
"Надо проведать. Как она там? Да и Николай, наверное, приехал на выходные, и
внук гостит у старухи - соскучился я по ним, давненько не видел..."


5


Иван Степанович увидел блеклый огонек в стайке - наверное, Ольга
Федоровна кормила свинью и козу. Ворота оказались на засове, стучать - не
дело, можно в такую рань разбудить всех домашних и соседей. Иван Степанович
пролез через дыры в заборах, прошел к своему дому огородами и тихонько
постучался в стайку.
- Кто там? - тревожно спросила Ольга Федоровна и высунула из-за двери
свое маленькое морщинистое, но такое родное и дорогое Ивану Степановичу
лицо. - У-у, ты, что ли, Иван? - искренне удивилась она.
- Ага, - ответил старик, протискиваясь в стайку через узкие и обмерзшие
понизу двери. - Что, Олюшка, кормишь архаровцев? - спросил он о козе и
свинье.
- Ага, - ответила жена, присаживаясь на перевернутое вверх дном ведро и
прижмуриваясь на мужа в тусклом свете лампочки, с лета засиженной мухами.
Приехавший из города сын собирался сердито, решительно поговорить с
отцом: мол, хватит чудить, и мать знала, что Николай будет резко говорить,
не жалея отца. Надо как-то подготовить мужа, и она осторожно начала:
- Отощавший, что ли, какой-то? Все думал, поди, день и ночь напролет, а
мысль, Ваня, что пиявка: сосет кровушку из сердца. Кто не думает - толстый,
что боров, вон, как Васька, - махнула она головой на большого поросенка,
увлеченно поедавшего картофельное варево.
- Душу, Ольга, мысль не съест, - ответил старик, присаживаясь рядом с
женой на другое перевернутое ведро. - А тело наше, кости да мякоть -