"Александр Попов. Человек с горы" - читать интересную книгу автора

- Вот гляньте, гляньте на него! - возбужденно, как-то азартно просил
председатель акционерного общества, указывая пальцем на Сухотина. - Этот
праведник всю жизнь учил меня, как жить, сколько он мне попортил крови,
сколько накатал на меня бумаг в район, в прокуратуру, по всему начальству
шлындал с жалобами, сколько раз обливал грязью меня и всех вас на собраниях,
что тунеядцы, мол, мы, пьяницы, разоряем колхоз, разворовываем общественное
имущество. Не давал нам житья! И вот - гляньте на него, бабоньки, гляньте! -
радовался, как ребенок, своему нежданному открытию Алексей Федорович; и,
казалось всем, если кто-нибудь из женщин сказал бы ему о том, почему Сухотин
валяется в снегу, он не поверил бы.
Доярки молчали и посмеивались.
- Всегда Сухотин был гордецом, - говорил Алексей Федорович. - А сейчас
и подавно - взобрался на гору и возомнил себя небожителем. - Председатель
помолчал, сжимая зубы: - Не человек он - плесень.
Алексей Федорович уехал, загрузив пакеты с мясом в багажник.
- Бабы, не окочурился бы Иван Степаныч, - сказала самая трезвая, Мария
Прохорова, - да Гришка, скот безрогий, чего доброго сдохнет.
Женщины весело, смеясь, уволокли старика и Григория в коровник и
забросили на сено, потрепав за носы.
- Мычат, - хмуро отметила Мария Прохорова, - значит, живы. А деда,
бабы, мы ведь могли и порешить по нечаянности. Ой, ужасть! Хотя и не уважаю
его, а все страшно убить. - Она перекрестилась и шепотком прочитала молитву.


4


Старик очнулся не скоро. Приподнялся с сена - словно распухшая, налитая
болью голова запрокинулась назад. Старик тихонько застонал и завалился на
спину. Но успел увидеть двух-трех доярок, которые, пьяно покачиваясь,
направлялись к выходу с поклажами в руках. В окнах было темно, - наступил
вечер. Шаги затихли, и старик понял, что все разошлись по домам. Коровы
дремали, с закоптелого низкого потолка лился электрический свет двух
лампочек. Рядом с собой Иван Степанович обнаружил скотника Новикова, который
начал тонко, с посвистом храпеть. Еще раз приподнялся - удачнее, не бросило,
но сильно болел затылок. Посидел, не шевелясь.
В коровнике было парно и влажно; густо пахло скотом, молоком и сеном.
Старик любил эти запахи естества и на горе соскучился по ним. Он просто
сидел, дышал и думал: "Ан всыпали мне бабы по первое число. Так мне, старому
дураку, и надо. Учить вздумал, - пробовал старик думать с улыбкой, но мысли,
как живые и сильные существа, настойчиво склонялись в другую сторону: -
Глупые бабы, жутко глупые! Живут, как скоты. Не видят ни красоты жизни, ни
правды ее. Слепые! Позволили им молоденького телка забить и мясо
разворовать - ух, сколько счастья! Ахционерши они - тьфу, дуры! Ферму скоро
закроют - нет скота, посевные поля урезали - того нет, другого нет... а
председатель себе тем временем "Волгу" покупает... Эх! Себя губим -
Новопашенный гибнет, страна разваливается. Нет хозяина на этой земле".
- Все гибнет! - прошептал старик, качая головой. Но вздрогнула боль -
застонал, повалился на сено. Прислушивался к запахам, выискивал в них дух
парного молока и луговых цветов и вспоминал, как вживе пахнут ромашки,