"Александр Попов. Смерть - копейка" - читать интересную книгу автора

- Все будет хорошо. - Но верил ли я своим словам?
- Тебя как зовут? - спросил я.
- Иваном.
Я назвал себя, однако продолжать разговор мне почему-то не хотелось.
Постоял и вышел.


x x x


Неделя прошла быстро.
По утрам в морозном густом воздухе метались, гонимые ветром, снежинки;
однажды я проснулся, а за окном - белым-бело. Снова пришла зима. Из открытой
форточки тянуло влагой; припало к земле пастельных синеватых тонов небо. Мне
было зябко, неуютно, но от тоски я избавлялся, ухаживая за больными, Иваном
и Рафиджем.
Они, вопреки предсказаниям и ожиданиям многих, понемногу
выздоравливали, становились разговорчивее, особенно Рафидж. Он и поведал мне
первым, что с ним приключилось.
- Гдэ, Сэргэй, у мэня голова? - спросил он как-то раз.
Я усмехнулся и дотронулся до его лба пальцем.
- Ва-а! Какой он голова? Качан капустэ. Вот он что такой.
Рафидж попытался взмахнуть рукой, но боль словно ударила, и он
застонал. Южный кипящий темперамент требовал жестов. От досады, что не может
полностью выразить свои чувства, он выругался.
- Почему ты так ругаешь свою голову?
- Он - плехой голова. Я взял граната, дернул колечко и хотел бросат ее.
А голова? Что он сделал, этот глупый голова?
Рафидж настолько вошел в роль гневного судьи, обличителя, что буквально
жег меня своим одноглазым взглядом.
- Ва-ай! Бэстолковый голова! Захотелось снять с плеча автомата - тогда
дальше метну граната. Я положил рядом граната и быстро скинул автомата.
Схватил граната и бросил. Трах, трах! Все! Баста. Здесь очнулся. Вот такой
голова у мэня. Дурной башка.
И впрямь есть что-то нелепо-смешное в его истории и, наверное, можно
было бы посмеяться, но каков ее исход! Рафидж, видел я, парень неглупый,
однако как ему могла прийти в голову мысль класть рядом с собой гранату с
выдернутой чекой? Его поступок - чудовищная нелепость. Хотелось дальше всех
бросить гранату, пощеголять перед сослуживцами и командирами.
Иван долго мне не открывался. Но однажды ему стало чрезвычайно плохо,
он посинел, стал задыхаться. Я хотел было сбегать за врачом.
- Не надо, - вымолвил он и жестом попросил сесть рядом с ним. - Я
скоро, Серега, коньки отброшу...
- Прекрати!
- Нет-нет, умру. Вот увидишь.
- Вобьешь себе в голову - и точно умрешь, - уже сердился я.
Он не стал спорить. Ему трудно было говорить, а сказать он, чувствовал
я, хотел что-то важное, значительное.
- Я умру, но не хочу, чтобы моя тайна сгинула со мной. Я следователю
ничего толком не сообщил, а тебе все расскажу. На аэродроме я служил, в