"Александр Попов. Смерть - копейка" - читать интересную книгу автора

стройбате. Как и ты, из "зеленых" - всего четыре месяца отслужил. "Деды" нас
зажали так, что ни пикни. Мы пахали, как папы карлы. Вспомню - жутко.
Старики били нас, заставляли выпрашивать из дому деньги. Я как-то
пожаловался ротному, - он пригрозил "старикам". А они устроили мне темную. Я
уже не мог терпеть. Дезертировать было боязно, убить кого-нибудь из
"дедов" - страшно. Что делать? Придумал. Однажды был в карауле, на посту.
Решил так: предохранитель у автомата опущу, сам упаду, а прикладом ударю о
землю. Произойдет выстрел. Пуля попадет в ногу - и меня комиссуют. Перед
законом - чист. Что ж, сделал, как задумал, да вместо ноги угодил в грудь:
автомат я нечаянно отклонил. Эх, знал бы ты, что я пережил...
- Я понимаю тебя, Ваня. Мне тоже досталось от старослужащих...
Но Иван, казалось, не слышал меня, спешил поведать свое:
- Следователь все выпытывал у меня: из-за чего пошел на самоубийство? Я
говорю, что случайно получилось. Не верит. Ты, Сергей, не вздумай
проболтаться. Не хочу, чтобы после смерти думали обо мне нехорошо, недобрым
словом поминали... особенно те, кто мучил меня.
- Ты что, Ванька, серьезно решил умереть? - наигранно-иронично
улыбнулся я.
- Умру, умру. Предчувствую.
- Да будет! У тебя же пустяк, а не ранение.
- Гнию, - разве не видишь?
Мы помолчали. Я молчал потому, что уже не знал, как его утешить, увести
от мрачных мыслей. Он вдруг заплакал.
- Жить я хочу... поймите вы все.


x x x


Миновало еще недели две или три. По кочкам в больничном парке побежали
робкие ростки травы. Я часто стоял у окна с закрытыми глазами и грелся под
блеклыми солнечными лучами. Такое было ощущение, словно что-то таяло у меня
в груди, как воск, - вот-вот растечется по всем уголкам моего тела. Рафидж
частенько спрашивал меня, как там на улице.
- Весна, - говорил я ему.
Он надавливал на горловую трубку, из которой вырывалась густая
механическая, но радостная хриплая речь:
- Хорошо! Скорэ дом поеду.
Однажды я спросил:
- Как ты, дружище, будешь дальше жить? Чем займешься?
Я смутился: а вдруг Рафидж меня неправильно поймет? Но его глаз весело
прищурился на меня, стянутые швами губы попытались улыбнуться, и он охотно
мне рассказал, что из большой семьи, сам одиннадцатый или двенадцатый
ребенок - точно не помню, что родственники ему "нэ-э-экак" не дадут
пропасть.
- Я буду завэдывать магазына, - значительно сказал он и не без
тщеславия посмотрел на меня: удивился ли я?
Действительно, я удивился и поинтересовался, почему он так уверен.
- Моя дядя - прэдсэдатель колхоз. Вся кишлак - мой родня. Всо будэт
хорошо. Дэньги будут, вино, горы, солнцэ, всо будэт.