"Александр Попов. Надо как-то жить (Повесть)" - читать интересную книгу автора

ложиться и спозаранок вставать. - Давай спать, что ли... а то мы в кровати с
тобой точно на профсоюзном собрании или на педсовете. Кто услышит, скажет,
сдурели под старость лет.
- Хм, на "профсоюзном собрании", - переворачивался на другой бок Михаил
Ильич.
Но ему не спалось, как ни старался. Выходил во двор и в знобком воздухе
под звездами курил на ступенях крыльца, порой трепля собаку или поглаживая
запрыгнувшую на колени кошку. Утром все равно не надо было бежать на работу,
как раньше, как много-много лет. Начальство еще в начале мая сказало ему,
что в бессрочном отпуске он теперь. Он заносчиво ответил:
- Рано мне нынче в отпуск. Буду работать. Поняли?
- Как знаешь, Ильич, - не спорило с ним начальство, зная его упрямый
характер.
Ходил на свинарник, а зачем? Свиней нет, работников нет, никого нет,
кроме вечно нетрезвого сторожа Пашки-Растебашки, бездомного
мальчиковато-щуплого старика, здесь в закутке и жительствовавшего уже лет
десять. Мало кто знал его настоящую фамилию, а прижилась кличка Растебашка,
которая была производной от матершинного слова: "с" нужно было заменить на
"з", после нее разделительный твердый добавить и "т" не забыть убрать - вот
и скрытый смысл. Но матом не будешь всегда обращаться к человеку, -
прижилось деликатное, почти ласковое "Растебашка". Пашка, считалось в
Набережном, был совершенно некчемным мужичошкой - пьяница, неумеха, лентяй.
Но вышло, гневно дивился в себе Михаил Ильич, что Растебашка теперь самый
нужный человек на свинокомплексе, - охраняет его.
Сначала Михаил Ильич ходил на свинарник каждый день, потом через день.
Теперь раз-два в неделю, а зачем ходил - и сам четко не мог ни себе, ни
людям ответить. И работа для Михаила Ильича на свинокомплексе теперь была
только одна - встряхнуть дрыхнущего Растебашку, вытолкать его из закутка на
воздух. Растебашка не обижался. Пройдется по двору, притворно прихрамывая,
как бы давя на жалость, потом скромненько присядет на завалинку к Михаилу
Ильичу, выпросит у него закурить, и они оба молчком будут пялиться на
просыпающееся Набережное. Михаил Ильич уйдет - Растебашка хватит
какого-нибудь суррогата, в момент окосеет и сызнова завалится в своем
закутке. Но это другая история.


* * *


На сопке выше ключей когда-то росла сосна, вековая, если не
двухсотлетняя. Неохватно-толстый корявый комель ее походил на избушку,
только что без окон, но с нависающе-раскидистыми огромными ветвями вместо
крыши. Сосна была в чем-то даже страшная, и издали люди иной раз пугались:
мерещилось им, что стоит на их пути жилище нечистой силы. С детства знали
братья Небораковы эту сосну. Мальчишечьими компаниями собирались возле нее,
устраивали игры, разводили костры, сооружали под ней шалаши, а в ее мощной
кроне - дозорные вышки.
Не так давно, год, два ли назад, сосна упала. Не выдержала напора
липко-снежной октябрьской бури. Но повалилась не сразу - с полгода стояла
вполнаклона, в ветреную погоду устрашающе скрипела. А потом селяне услышали