"Александр Попов. Солнце всегда взойдет (Повесть)" - читать интересную книгу автора

господствовал в мире один, пахучий, наполненный тайнами вязких, дремучих
глубин запах - запах камышовых, цветущих озер.
На той стороне реки, на самом дне ночи, трепетал костер. Я вообразил,
что там разбойники делят награбленное. Рядом хрустнуло - я весь сжался в
комок. Мне почудился вороватый шорох. В волосах шевельнулся страх. Рядом
вонзилось в ночь громкое карканье. Я, наверное, позеленел. Дрожащей рукой
слепо поискал отца, наткнулся на его шевелящиеся губы и сыроватую щеточку
усов. Он что-то проурчал и повернулся на другой бок.
- Папка, - чуть дыша и пригибаясь, шепнул я.
- Мэ-э? - не совсем проснулся он.
- М-мне с-страшно.
- Ложись возле меня и спи-и... а-а-а! - широко и с хрустом зевнул он.
Папка снова стал храпеть. Я крепко прижался к его твердой спине и
старался думать о хорошем.
Проснулся от озноба в моем скрюченном теле. Лежал один возле потухшего
костра. Папка рыбачил. Пахло золой, сыроватой землей, душистым укропом.
Кажется, будто все было пропитано свежестью. Над Ангарой угадывалась легкая
плывущая дымка. На середине реки, на затопленном острове, стояли
склонившиеся березы, и мне стало жалко их. Но я не в силах был долго
оставаться с грустным чувством. Где-то на озерах вскрякнули утки, и я пошел
на их голоса. Узкую скользкую тропу прятали разлапистыми листами усыпанные
росой папоротники и тонкие, но упругие ветки густо заселившего лес
багульника. Косматая трава хватала мои мокрые сапоги, как бы не пускала меня
и охраняла какую-то тайну, которая находилась впереди.
Озер было много; они скрывались за холмами. Сначала я брел по болотной
грязи, из нее торчали патлатые, заросшие травой кочки. Потом ступил в воду.
Она пугливо вздрогнула от моего первого шага и побежала легкими волнами к
уже раскрывшимся лилиям, - быть может, предупреждая их об опасности. Мне
хотелось потрогать их, понюхать, но они находились, где глубоко.
Рядом крякнула утка. Я притаился за камышами. Из-за низко склонившейся
над водой вербы выплыла с важностью, но и с явной настороженностью
исчерна-серая с полукружьем рябоватых перьев на груди утка, а за ней -
гурьба желтых утят-пуховичков.
Из камышей величаво выплыла еще одна утка. Она была чернее первой и
крупнее. Ее голова - впрочем, такой же она была и у первой - имела
грушевидную форму, и создавалось впечатление надутых щек, словно она
сердитая. Почти на самом ее затылке топорщился редкий хохолок, а
блестяще-черная макушка походила на плешину. Меня смешил в утках широкий
лыжевидный клюв, который у второй был задиристо приподнят. Вид этой утки
ясно говорил: "Я не утка, я - орел". "Наверно, - подумал я, - утка - папка
этих утят, а их мама - его жена. Он поплыл добывать корм, а она их охраняет
и прогуливает".
Утка-"папка" выплыла на середину озера и - внезапно исчезла, как
испарилась. Я протер глаза. Точно, ее нет. Но немного погодя понял, что она
нырнула; не появлялась долго. Я стал беспокоиться - не утонула ли. Но через
минуту утка, уже в другом месте, как поплавок, выпрыгнула из воды, подняв
волны и держа что-то в клюве.
Я порылся в карманах, нашел хлеб, две конфеты, хотел было кинуть уткам,
как вдруг раздался страшный грохот, будто саданули по пустой железной бочке.
Я вздрогнул, сжался и зажмурился. Замершее сердце ударилось в грудь. Открыл