"Евгений Поповкин. Семья Рубанюк " - читать интересную книгу автора

- Нюсенька, чего у меня сердце болит? Вот тут, послушай. - Оксана
прижала ее руку к своей груди. - Так тоскливо мне... ох!
- С чего это?
- Не знаю.
Нюся вздрагивала, борясь с одолевавшей дремотой, и вдруг услыхала, что
Оксана плачет.
- Ты в своем уме, дивчина? Что это с тобой?
Нюся повернула к себе голову Оксаны, прикоснулась губами к ее мокрым
глазам. Она по себе знала сладость этих беспричинных девичьих слез, знала,
что они пройдут так же быстро и легко, как и появились, и потому ни о чем
больше не допытывалась.
Все еще всхлипывая, Оксана укоризненно пробормотала:
- Какая же ты подружка после этого?
- После чего?
- Я плачу, а ты нет.
Нюся засмеялась:
- Ты и сама не знаешь, чего ревешь.
- Тебе хорошо. Полюбила своего Грицька и знать ничего не хочешь.
- Погоди! И ты кого-нибудь полюбишь.
Обнявшись, девушки долго лежали молча. Услышав ровное, спокойное
дыхание задремавшей Оксаны, Нюся осторожно поправила под ее головой подушку.
Но Оксана тотчас же встала и принялась закручивать косу.
- Ночуй у меня, Оксанка, - предложила Нюся.
- Ой, что ты! Мать же не знает, что я ушла.
Нюся проводила ее на крылечко. У порога подружки постояли. Оксана,
поеживаясь, сказала:
- Ты Леше не рассказывай, что я плакала. А то он еще подумает
что-нибудь непутевое.

IV

В пятницу Остап Григорьевич проснулся рано. Выглянул в окно. Заря
только занималась. На посветлевшем небосклоне догорали последние звезды. В
предутренней зыбкой полутьме еще тонули очертания высокого берега за
Днепром, вербы и тополя.
Остап Григорьевич опустил ноги с широкой деревянной кровати. Потирая
рукой волосатую грудь, он смотрел, как жена затапливала печь. С вечера
зарезали гуся, подходило тесто для калачей, и в кухне стоял кислый хмельной
запах.
- Чего рано схватился? - спросила Катерина Федосеевна, не отрывая
взгляда от полыхавшего пламени.
- Выспался.
Остап Григорьевич громко, во весь рот, зевнул, шагнул к сундуку, извлек
оттуда праздничный костюм.
- СашкаМГМГ возьмешь на станцию? - приглушенным голосом спросила
Катерина Федосеевна. - Крик еще с вечера поднял. Просится ехать.
Сосредоточенно посапывая, Остап Григорьевич прилаживал ремешок к
шароварам. Глухо буркнул:
- Нехай спит.
- Возьми. Слез не оберешься.