"Александр Поповский. Вдохновенные искатели" - читать интересную книгу автора

Чудесное обобщение, не правда ли? В девятнадцатом веке холеру объясняли
изменениями в электричестве или в магнетизме воздуха и земли, а гигиенист
Петенкофер, чтобы опровергнуть Коха, открывшего холерную бациллу,
торжественно проглотил пробирку ядовитых вибрионов, порцию, достаточную,
чтобы угробить сто тысяч человек. Ученый случайно не заболел и все же
ошибся.
Это были не слишком безупречные рассуждения. Москвин мог бы возразить,
что ошибки предков не утешение, а назидание для потомков. Находить
самооправдание в чужих неудачах так же неосмотрительно и бесполезно, как
пытаться лечить электричеством, не включая при этом тока.
Ученый ободряюще взглянул на сотрудника и продолжал:
- Надо много и упорно трудиться, работать не покладая рук - только так
одолевают ошибки. Наука требует пота и сил. Нужно так шевелить руками и
мозгами, чтоб быть вправе сказать словами крестьянина, обвиненного в
волшебстве: "Вот мои орудия колдовства - мотыга и плуг; пролитые капли пота
я не могу уже представить в свидетели..." Физиология учит, что всякая
деятельность нервов сопровождается сжиганием их составных частей, то есть
самих нервов. Не будем же с вами их жалеть.
Задача, стоявшая перед Москвиным, заключалась в немногом: надо было
решить, переносят ли клещи возвратный тиф в Средней Азии, какой именно вид
для человека опасен.
Одно присутствие в членистоногом заразного начала еще не служит
доказательством, что оно способно его передать. Нет такого опасного микроба,
которого муха разновременно не заключала бы в себе, однако укусы ее никого
еще не заразили.
Здравый смысл подсказывал начать с эксперимента над мышами, заразить
животное укусом клеща. Путь верный, слов нет, но ведь именно это Москвину до
сих пор и не удавалось. Продолжать в Ленинграде бесплодные опыты, начатые в
Средней Азии, еще раз признать свою несостоятельность?
Не в правилах Павловского навязывать сотрудникам форму работы,
надоедать им опекой, но на этот раз почему-то он повел себя иначе.
- Начнем с белых мышей, - предложил он, - будем собирать факты, чтобы
создавать из них идеи.
Ученый не оставлял уже помощника без поддержки. Тень его незримо
следовала за Москвиным, за каждым его шагом. Павловский присутствует на всех
экспериментах, внимательно наблюдает за тем, Что происходит вокруг Москвина.
Вот к стойке подвязали подопытную мышь, удалили с ее спинки шерсть и на
розовое тельце опрокинули пробирку с клещами. Часть маленьких хищников тут
же присосалась; некоторые медлят, как бы примеряясь, с чего начать; учитель
спешит прижать их к телу животного, подсказать экспериментатору выход.
Другой партии мышей ввели под кожу растертых клещей, третьим - жидкость,
выделяемую клещами, четвертым - то и другое.
- Теперь наберитесь терпения, - говорит Павловский исследователю, -
время принесет с собой ответ.
Прошло десять дней. Мыши нисколько не изменились: спали, резвились и
аккуратно поедали свой рацион. На двенадцатый день начались перемены:
животные сделались вялыми, забивались в угол, клетки и дрожали в ознобе. На
местах укусов появились расчесы, шерсть ерошилась и выпадала - сначала на
мордочке, потом на голове. Обнаженная, кожа покрывалась рубцами, животные
хирели и погибали. Опыт как будто проходил успешно, а экспериментатор