"Александр Сергеевич Потупа. Ночь на январские сементины" - читать интересную книгу автора

И никто из них не уподобится Салмонею-Эолиду, никого из них не поразит
молния за нелепое подражание Юпитеру. Молнии поражают других - разрушителей
образа, тех, кому кажется, что выплеснуть перед миром истину, сорвать
покровы - самое главное.
Вовсе нет, вовсе нет, безрассудный мой Марк, ибо необходимость
божественного образа принцепса - неприкосновенная истина, не менее важная
для государства, чем многочисленные легионы, вино и зрелища, одурманивающие
толпу, чем когорты добровольных доносчиков.
Выдать чаяния толпы за действительность - искусство из искусств,
вожделенная цель любого правителя.
Так было в веках ушедших, и так будет в веках грядущих.
Чем могущественней оказывалось царство Верхнего и Нижнего Египта, тем
труднее становилось в нем дышать, тем опасней искать и открывать истину.
Тяжко приходилось жрецу Анху, а через две тысячи лет тяжко приходится нам.
Падают под ударами Хроноса историки и поэты. Куда ушел Кремуций Корд,
напомнивший Тиберию о том, что следует понимать под республикой? Где Тит
Лабиен, усомнившийся в божественности Августовых деяний? Или Мамерк Скавр,
обвиненный кровожадным Макроном в том, что трагедия "Атрей" оскорбительна
для величия принцепса? Все они были загнаны в ладью Харона, и путеводным
огнем для них послужил гигантский костер из книг того же Лабиена...
Проникшим в глубь образа нет покоя в этом мире. Ибо они - сеятели
смуты, разрушители выдумок, которыми правители обильно начиняют головы
своих подданных. Не знаю, наступит ли настоящий золотой век, когда немногие
смогут указать правильный путь многим и повести по этому пути, и отношения
между ними не будут пропитаны лживой отравой сказок о ясновидящих Отцах
Отечества. Если и наступит, то не скоро - ни дети наши, ни внуки не увидят
его.
А нам, Марк, пристало воспринимать мир, каков он есть, ибо другим он
не станет. Созданный извращенным разумом богов, он и останется надолго,
может быть, навсегда извращенным.
И в этом мире нельзя править могучими царствами, не выстраивая и
тщательно не охраняя образ, угодный толпе. Толпа хочет жить в наилучшем,
наисправедливейшем из царств. Объявим же его таковым, и горе тому, кто
завопит от боли, прикоснувшись к реальной справедливости. Ибо для крикуна
тоже найдется место в образе лучшего из царств - место клеветника и
охульника, от которого надо всеми силами честных граждан, то есть тех, кто
и не подозревает о существовании действительности, защищать божественного
правителя и его мудрейших советников.
И вечно будет испивать свою чашу цикуты Сократ, посягнувший на лживый
образ гармоничного полиса. И вечно будет наемное стило идти в бой рядом с
наемным мечом. Неужели вечно? Неужели не наступит великий день, когда их
предадут проклятью? Пусть вместе со мною, достопочтеннейшим сенатором,
который ценой лжесвидетельства попытался отвести беду от своего дома. О,
если б я стал так же молод, как ты, сын мой, я бы непременно поверил, что
такой день наступит, и это будет день подлинного счастья, ибо люди станут,
как боги, а может, и сильнее богов.
Но сейчас над Римом ночь, и еще не скоро взойдет солнце, и не скоро
лучи его заскользят по мраморным ступеням, вонзятся в древние стены храмов,
брызнут огненными струями в глаза людей, изгоняя ночные кошмары. Кто из нас
уверен, что доживет до рассвета? Но каждому хочется, чтобы память о нем,