"Александр Сергеевич Потупа. Ночь на январские сементины" - читать интересную книгу автора

Ведь он сам предельно близок к брату Юпитеру, и вообще - к брату ли?
Не сам ли он настоящий Юпитер, ибо голова его так ладно подходит к любой из
статуй небесного принцепса.
Да, да, он в есть Юпитер! Сейчас он выпьет несколько капель волшебного
настоя чемерицы, и разорванный хоровод мыслей снова закружится в
охлажденном мозге, вычерчивая разумные знаки воспоминаний и предчувствий. И
вспышки молний, которые послал великий бог вдогонку несчастному брату -
своему второму или даже первому истинному я, - превратятся в мирное
мерцание настенных светильников.
И вновь замелькают перед ним травы вокруг военного лагеря, утоптанные
его мягкими солдатскими сапожками, могучие шеи легионеров, на которые он
так ловко карабкается под дружный смех и радостные возгласы: "Смотри,
смотри, наш Калигула, наш сапожок..."
И словно черный разрыв в сладкозримом полотне далекого детства - плащ
падающего на ступеньки отца, непобедимого Германика, бледное лицо-маска,
капельки пота на лбу, пронзительное сирийское солнце, дрожащие пальцы жены
наместника коварной Планцины, огромные застывшие глаза матери...
И снова все смешается в бешеной вакханалии дорогих образов и ядовитых
призраков, несущих разрушение и гибель. Они будут преследовать императора
до рассвета, блуждать за ним по лабиринтам Палатинского дворца, и лишь
утром немного рассеются, отступая в темные уголки памяти, растворятся в
приветственных воплях друзей, в блеске преторианских щитов, в геркулесовых
кубках великолепного вина.
Все это впереди, а пока над Римом распласталась ночь - одна из многих
ночей, ушедших и грядущих, - хаос снов и бессонниц.


II

Ну и сон... Тут не только что в холодном поту - в крови проснешься.
Надо ж так напиться... Клянусь Бахусом, свинство. Чуть руку не вывихнул,
барахтаясь под этим столиком.
Должно быть, еще и третья стража не наступила.
Старею, совсем старею, вино в такие кошмары бросает. Ай-я-яй...
Это ж надо - заживо попасть в фаларидова быка!
К чему бы сон?
Не к добру, ясное дело, не к добру. Уж эта медная жаровня не
привидится даром.
Интересно, мог ли вообразить Перилл, отливая быка, что Фаларид его же,
искусного ваятеля, первым туда и загонит? Думал ли, что не чьи-нибудь, а
его собственные крики превратятся в обычное тупое мычание, и жители
Акратонта станут наслаждаться этими звуками словно дивной музыкой? Да, да,
наслаждаться, сотрясаясь от плохо скрываемого злорадства...
Нет, конечно, не думал.
А предполагал ли сам Фаларид, что окончит свою жизнь там же, где и его
любимый ваятель?
Тем более, нет.
Что поделаешь, любое творение несет в себе и смерть и бессмертие
творца. Кто бы вспоминал теперь какого-то жалкого сицилийского тирана, не
родись у него идея устроить самое удивительное в мире пыточное