"Александр Сергеевич Потупа. Осенний мотив в стиле ретро" - читать интересную книгу автора

вас и говорим тогда по совести: не виновен господин Струйский в деяниях
своих, но дабы впредь социалисты умственным расстройством его не
пользовались, излечить его следует. И на много лет, сударь мой, медицинским
воздействиям подвергнетесь, опять же статейки в газетах - надо же, канальи
эти, социалисты, к темной возне своей кого привлекают - Господом обиженных,
потому в здравом уме верить им невозможно. Тем самым и нам на пользу
послужите, устои монархии своим примером укрепите. А публика, узнав, чьи
стишки иногда печатались, вздохнет, посмеется, да пожалуй, какой журналишко
десяток-другой подписчиков утратит. Публика она дура, господин Струйский,
сами небось понимаете...
Струйский оторопело слушает все это, а полковник, чувствуется,
благодарен подследственному за безусловное внимание.
- И из-за чего, из-за каких идей муки вам принимать? А главное - из-за
кого? Небось студентик с завихрениями или тем хуже - слесаришка,
начитавшийся популярных брошюрок.
- А вы же поэт, Борис Иннокентьевич, - голос Ильина густеет от
убедительности, - ей-богу, поэт. Недавно вот из записочки вашей, неудачно на
волю переданной, стихи я своей Марии Карловне показывал, это супруга моя,
дама, поверьте, тонкая в литературном вкусе, так в слезу ее вогнал,
всплакнула она... Право же, поэзия...
И полковник Ильин голосом Володи Штейна (чем не сочетание!) зачитывает:

Быть может, мы и чудом уцелели,
но Бог спаси, коль голову пригнем.
Не жги себя изнутренним огнем -
затлеет хворост поздних сожалений.

Сноп искорок спалит тебя в ночи -
солома чувств воздушна и горюча.
Дым сожалений сладостно нас мучит,
но горестно огонь потерь кричит.

- Ей-богу, за душу берет, - едва ли не восторженно комментирует
полковник. - И представьте, все это - как оно у писателей называется? -
огонь души и прочее, все это обратится в прах, будет осмеяно и забыто. И
ради кого? Ради какого-то недоучки, который все едино попадется и вас
продаст, и еще Серафиму Даниловну не пощадит, на нее гору напраслины
наворочает. Обидно-с! А еще обидней, что господа социалисты про вас же
подумают: дескать, как он каторги избежал? И решат - продал он нас и
по-легкому сумасшедшим домом отделался. Да-с! И мы в таком случае никаких
опровержений заявлять не станем, напротив, намекнем кое-где, что вы нам
серьезные услуги оказали. Полная компрометация получится, верно?
- Это подлость, - удивительно спокойно говорит Струйский, - обычная
подлость, и со временем она раскроется...
- Философствуете? - ухмыльнулся Ильин, впрочем не без приятности. - Что
ж, не прочь и я с вами пофилософствовать. Со временем, говорите... Так ведь
с каким временем? Жизнь - она одна, и коротка к тому же, ох, коротка. В
истории кое-что, конечно, всплывает, иногда даже правда всплывает, но вам-то
что с того? Ваша-то единственная жизнь покалечена, а таланты загублены. А от
того, что в меня потом, через сто лет, стрелы метать станут - разве мне