"Луи Повель, Жак Бержье "Утро магов" (Посвящение в фантастический реализм) [V]" - читать интересную книгу автора

на самом деле? Или это только фикция, тешащая наше тщеславие?

Кто знает, не было ли когда-то очень давно уже постигнуто то неизвестное,
границы которого мы с каждым днем оттесняем все дальше и дальше? Кто знает,
какие открытия в культурах майя и египтян мог бы сделать археолог, окажись
он одновременно еще и химиком или физиком? Ведь в наш век мы осуществили
многое из того, о чем мечтали еще алхимики.

Да, невероятное существует, и оккультизм имеет свои основания В этой
книге, представляющей собой посвящение в фантастический реализм, - новая
панорама современной науки, свидетельствующая об ошеломляющих знаниях. Луи
Повель и Жак Бержье разрушают порядок идей, усвоенный нами от прошлого,
чтобы лучше подготовить нас к чудесам будущего.


ПРЕДИСЛОВИЕ

Я очень неловок во всем, что касается ручной работы, и не раз сожалел об
этом. Я был бы куда лучше, если бы мои руки умели работать. Руки, которые
делают что-то полезное, погружаются в глубины бытия и извлекают оттуда
источник доброты и мира. Мой отчим (которого я буду называть здесь отцом,
ибо он меня воспитал) был портным. Это была могучая душа, поистине
дух-провозвестник. Порой он говорил, улыбаясь, что падение клерикалов
началось в тот день, когда один из них впервые изобразил ангела с крыльями:
в небо поднимаются не на крыльях, а на руках.

Несмотря на свою неловкость, я однажды переплел книгу. Мне тогда было
шестнадцать лет, и я учился в Жювизи, бедном пригороде. В субботу после
полудня нам предоставлялся выбор между работой по дереву или по железу,
моделированию или переплетному делу. Я в это время увлекался поэзией, в
особенности Рембо. Однако я должен был совершить над собой насилие, чтобы
переплести "Сезон в аду". У моего отца было десятка три книг, стоявших в
узком шкафу его мастерской вместе с катушками, мылом, тесьмой и выкройками.
В этом шкафу были также тысячи заметок, написанных мелким аккуратным
почерком на уголке портновского стола в течение бесчисленных трудовых ночей.
Из принадлежащих ему книг я читал "Мир до сотворения человека" Фламмариона и
как раз открывал для себя "Куда идет мир?" Вальтера Ратенау. Эту-то работу
Ратенау я и принялся переплетать, причем вдохновенно: Ратенау был первой
жертвой нацистов. Дело происходило в 1936 г. В маленькой мастерской ручного
труда я каждую субботу делал что-нибудь из любви к отцу и к миру рабочих.
Первого мая я вместе с букетом ландышей подарил ему книгу Ратенау в
карманном переплете.

В этой книге мой отец подчеркнул остро отточенным красным карандашом
длинную фразу, которая навсегда сохранилась в моей памяти: "Даже эпоха
тирании достойна уважения, потому что она является произведением не людей, а
человечества, стало быть, имеет творческую природу, которая может быть
суровой, но никогда не бывает абсурдной. Если эпоха, в которую мы живем,
сурова, мы тем более должны ее любить, пронизывать ее своей любовью до тех
пор, пока не сдвинется тяжелая масса материи, скрывающей существующий с ее