"Геннадий Прашкевич. Приключение века" - читать интересную книгу автора

ли! Скажи ей кто: "Черкни бывшему мужу", она ответила бы, не
постеснявшись: "Пусть ему гидра морская пишет!.." На этих именах круг
близких Серпа Ивановича замыкался, что же касается меня, то на весь
полевой сезон я всегда обрывал любую переписку.
Но Серп Иванович Сказкин, богодул с техническим именем, с реалиями
обращался свободно: каждое утро, независимо от погоды и настроения, он
начинал одними и теми же словами:
- Почты нет!
Произносил он эти слова отрывисто, четко, как морскую команду, и я,
ничего еще не сообразив, сразу лез рукой под раскладушку: искал спрятанный
заранее сапог.
Но сегодня и этот мой жест Сказкина не испугал. Сказкин не хихикнул
довольно, он не хлопнул дверью, он не выскочил, торопясь, на потное от
росы крылечко. Более того, он двинулся с места и после секундного, но
значительного молчания повторил:
- Почты нет!
И добавил:
- Вставай!.. Я что хошь сделаю!
С_д_е_л_а_ю_!.. Сказкин и - _с_д_е_л_а_ю_!.. Сказкин с его любимой
присловицей: "Ты, работа, нас не бойся, мы тебя не тронем!" и это -
с_д_е_л_а_ю_!


Не открывая глаз, слушая, как орет за окном ворона, укравшая у нас
позавчера полтора килограмма казенных жиров, я упорно решал заданную
Серпом загадку. Что означало это _с_д_е_л_а_ю_? Что случилось с Серпом
Ивановичем?
Прошедшая ночь, правда, выдалась бессонная. Причина, возможно,
крылась в этом. Свирепая, мертвая духота упала на берега Доброго Начала.
Речка Тихая совсем отощала, от узких ее ленивых струй как никогда несло
болотом. Воздух над песками дрожал, как над перекаленной жаровней. Бамбуки
пожелтели, курились едкой пыльцой, лопухи съежились. Стены нашего домика
взялись влажными тяжелыми пятнами, выцветшие обои поднялись пузырями,
потом пузыри лопнули; так же тяжко, как лопнувшие обои, обвисло небо на
каменные мрачные плечи вулканов. Вторую неделю стояло над Итурупом душное
тяжелое пекло. Вторую неделю не падало на берега Итурупа ни капли дождя.
Вторую неделю я проводил бессонные ночи у окна, уставившегося на океан
пустой рамой (стекла я давно выдавил - для свежести). Душная, горячая
тишина лежала на острове, как влажный компресс, и волны шли к берегу
ленивые, длинные.
Мертвая тяжкая тишина нарушалась лишь помыкиванием коровы горбатого
Агафона Мальцева.
Звезды, духота, лето...
- Вставай! - повторил Серп Иванович. - Я что хошь сделаю!
Я разлепил веки.
Серп Иванович Сказкин, первая кепка острова, обладатель самой крупной
на острове головы, стоял передо мной навытяжку, как рядовой над раненым
маршалом. Был Сказкин в длинных синих трусах и в не снимаемом никогда
тельнике. Обнаженные кривые ноги Сказкина казались еще круглее, оттого что
обвиты были наколотыми на них сизыми змеями. "Мы устали!" - гласили