"Васко Пратолини. Постоянство разума " - читать интересную книгу авторамыслями... А вот ты уже взрослый, однако от тебя и словечка не услышишь.
Приходится ждать, чтоб повстречался Миллоски, рассказал о твоих планах, похвалился твоими успехами. Ну, а прочее? Ты что, думаешь, не пойму? Мы глядим друг другу в глаза. Сейчас она похожа на старуху, которая свернула с пешеходной дорожки навстречу ревущему потоку машин и словно стремится попасть под колеса. - Да нет. И в этом вся сложность, - говорю ей. - Отстаю от времени? - Ах, мама, при чем тут твои взгляды? Они меня не касаются, и устраивать агитпроп на дому я не собираюсь. Сколько раз мы об этом толковали... - С меня бы и раза хватило. - Ты все носишься со своими фантазиями, по ночам мне спать не даешь с этой дурацкой люстрой... - Это мое самое светлое воспоминание... - Все для тебя самое светлое, и ты сама сплошное воспоминание! - Много ты понимаешь! - Благодари бога, что еще твои стекляшки с грецкий орех уцелели! Были бы хоть хрустальные... - Да... Когда я укладывала их в комод, ты вдруг решил поинтересоваться, что я с ними стану делать - на шею нацеплю вместо бус или в четки превращу... Порой с ней бывает так тяжело! Она словно играет выдуманную себе в утешение роль вдовы, живущей одним сожалением о прошлом. Иной раз я, честное слово, готов наброситься на нее с кулаками, чаще же хочется защитить ее от сигарету. - Я говорю так только затем, - продолжаю я, - чтоб выбить у тебя эту дурь из головы. Именно дурь, и не дрожи ты, пожалуйста, а лучше покури. Хочу, чтоб ты правде в глаза взглянула: у тебя это здорово получается, было бы только желание! Ты по семь часов просиживаешь в кассе кино, а к вечеру счет всегда сходится, тебе еще ни разу даже фальшивой монеты не подсунули; разве ты сама не бываешь довольна?! - Но зато как устаешь, хоть на первый взгляд, может, и не заметно. - Это твоя работа, тебе ведь нравится сидеть как в витрине, ты только для виду жалеешь, что не стала учительницей! - Кроме всего, я бы и зарабатывала меньше, - улыбается она. - Да и голос надорвешь. - Вот именно. Везешь тебя на мотоцикле - ты веселей, ты легче любой девчонки. Зачем же растравлять свои раны? Как бы там ни было, самое тяжелое позади... - Это тебе так кажется, - прерывает она меня. - Живу, а сама как осколок от люстры. Вокруг мрак один, а прежде был свет, помогавший мне держаться... Я обнимаю ее, целую в лоб. Год назад наш разговор оборвался бы на букете жасмина и бирюзовом халатике. Вдруг меняется ее голос, измученный, как и нервы: не слова - сплошная боль. - Африка... Раскаленная пустыня... Ад кромешный... И огонь... пламя! Хуже, чем в России, хуже снегов... В Африке не было отступления! Никто толком ничего не мог рассказать! Завяз в песках... ("А |
|
|