"Васко Пратолини. Постоянство разума " - читать интересную книгу автора

что если я увязну? Возвращаться после перемирия? Или там и оставаться 5" -
шутил я перед сном, желая ее напугать.)
Вот тюрьма, в которой она жила. Ей нравилось жить замурованной. Пока я
не восстал против этого.
Теперь она меня спрашивает:
- Ну как, делаю я успехи? Если мне порой бывает страшно, ты меня должен
выслушать. Разве я не шла к тебе, не брала к себе в постель, когда тебе в
детстве что-то мерещилось? Если я делаю успехи, если я спокойна, то могу
лишь сказать тебе, как мать: забудь и ты про эту девочку, отвлекись
чем-нибудь, прошу тебя...
- Нет, - рычу я. - Тут уж лей слезы, сколько хочешь, тут уж я как
кремень, поверь.
Вот какие мы ведем с ней разговоры. Она почти всегда возвращается
раньше меня, сидит одна в своей комнате ("...сколько вздохов слышали эти
стены за восемнадцать лет..."), нарочно передвигает стулья, показывая, что
не спит, ждет, чтоб ее позвали.
- Ты дома?
Она открывает дверь, она в халате, голова в бигудях, в руках
иллюстрированный журнал, на раскрытой странице похождения Армстронга Джонса,
принцессы Маргарет или весенние моды. Лицо намазано так, что глядеть тошно,
полные тревоги глаза словно плывут над слоем крема и кажутся еще светлей. Я
с нежностью гляжу на нее, а говорю с нарочитой грубостью:
- Что? Все сначала?
- Не могу уснуть.
- Прими снотворное. Почему до сих пор не приняла?
- Приняла. Только еще сильней разволновалась.
- Еще скажешь, что тревожилась обо мне.
- Только хотела знать, где ты был.
- Попробуй отгадать.
- Бруно!
Она крепко прижимает журнал к груди, как зубрила-школьница - учебник.
Глаза прикрыты, она вздыхает, глотает слюну, тут уж у меня ком подкатывает к
горлу.
- Ну, мама, скажи, ты это всерьез?
Я раздеваюсь, она, как всегда, садится на край постели, скрестив руки,
потом поправляет халат на коленях, закуривает сигарету, шепчет:
- Разве среди дня выберешь минуту, чтоб с тобой поговорить?...
Вскоре я слышу только, как жужжат слова:
- Вечера мы чаще всего проводили дома: раскрывали окно, с горы Морелло
тянуло прохладой, стулья, бывало, пододвигали к самому подоконнику, свет
из-за комаров гасили - в то время они целыми тучами налетали с реки, - а
люстра все равно поблескивала в лунном свете. Я ведь не из тех женщин с
устаревшими взглядами... Если спрашиваю, где ты был, значит...
Гул в ушах превращается в вой сирены, который когда-то так страшил их
всех. Но у меня это не от страха: это ярость, это отчаяние. Я вскакиваю с
постели.
- Я на ногах с семи утра. Чего тебе еще надо? Сейчас все расскажу.
Отработал смену, пришел сюда, суп разогрел, нет, холодный съел, потом
отправился в Народный дом, потом катал девчонку на мотоцикле. Нет, не
Розарию, нет, не кого-нибудь из этих гречанок. Я был с ней! Был с Лори, с