"Лев Правдин. Область личного счастья. Книга 2" - читать интересную книгу автора

проступок. Ведь это Виталий Осипович устроил ее в строительный техникум. Он
говорил: "Будем работать вместе на одном деле". Она соглашалась с ним и
мечтала, как это получится, когда они и в самом деле смогут работать вместе.
То есть работать будет он, а Женя ему помогать. И вот она собирается
изменить этой мечте.
Учебный год только начался. До каникул далеко, до лета еще дальше.
Женя сидела одна в большом коридоре общежития. Погода такая, что не
поймешь, осень или зима. В окна летит мокрый снег, а с крыш течет. И,
наверное, там, в тайге, сидит одиноко Виталий Осипович, тоже слушает звонкий
стук капели и, может быть, думает о ней.
А ночью, после спектакля, она долго лежала в постели и не могла уснуть.
Мелкий, колючий дождь вкрадчиво поскребывал черные стекла окон, и усталый
ветер скучающе бил о стену оторвавшейся водосточной трубой.
Утомленные шумом успеха, спали девушки на своих кроватях. Они очень
хорошие, Женя сдружилась с ними, особенно за последние дни. Они так
трогательно ухаживали за ней все это время и так искренне радовались ее
успеху, что Женя даже поплакала вместе с ними. Плакали сидя на Жениной
кровати, а спроси их, отчего плачут, - удивятся. От волнения, от радости,
просто так. Разве девушки всегда плачут от чего-нибудь?
Вот сегодня ей, наверное, сто раз повторили, что у нее талант, что ей
надо идти на сцену. Она выслушала всех с пылающим от счастья лицом и,
коротко дыша, благодарила за поздравления.
Хлебников поцеловал ей руку, потом расцеловал ее и, вытирая синим
платком свое мокрое лицо, почему-то начал поучать:
- В искусстве и особенно на сцене надо по-детски поверить, до конца
поверить, тогда зритель поверит тебе.
Его жена, тоже актриса, сидела на диване в тесной уборной студенческого
клуба и посмеивалась, критически поглядывая на мужа:
- А ты во все веришь, что делаешь на сцене?
- Она должна верить, - вздохнул он, - а ты ее не смущай. Через
несколько лет посмотришь, какая артистка будет. Вам, Женя, прямая дорога на
сцену. Теперь уже не отобьетесь.
Тут же на маленькой сцене был устроен товарищеский ужин. Женю посадили
на почетное место между директором техникума и секретарем райкома комсомола
Верой Стряпуниной. Полная, веселая девушка, она все время старалась быть
строгой и степенной. Это ей плохо удавалось.
- Вот что, Ерошенко, - директивным голосом сказала она, - ты подумай.
Райком пойдет навстречу. Если надо, в обком толкнемся.
И вдруг, срываясь с тона, совершенно ей не свойственного, она обняла
Женю и зашептала:
- Знаешь, я ревела, как дура, когда ты этим фашистам отвечать
отказалась. У тебя такие были глаза, такие, ну понимаешь, как у настоящей
партизанки. Знаешь, один парень как выругается, а девушки - рядом сидели -
даже не обиделись, а сказали: "Правильно, так их...".
Пили какое-то кисло-сладкое, терпкое плодоягодное вино и закусывали
бутербродами с колбасой и сыром. Вина было мало, всего по полстакана на
брата, зато бутербродов сколько угодно.
Хлебников ходил вокруг стола и, размахивая пустым стаканом, рассказывал
о своей юности и молодости искусства. Он был возбужден, но так по-хорошему,
так искренне, что и всем передалось его настроение приподнятости. Слушали