"Лев Правдин. Область личного счастья. Книга 2" - читать интересную книгу автора

даже собратья по секте боялись ее.
Сына держала не столько в страхе божьем, сколько в постоянном ужасе. От
такого воспитания здоровый мужик уже тогда тронулся умом и начал всего
бояться. В начале войны Семен исчез. Говорили, что он скрылся от мобилизации
и, страдая за веру, пребывает где-то на севере, в исправительно-трудовых
лагерях. Таких страдателей за веру, а попросту дезертиров, было несколько в
Край-бора.
Но когда окончилась война, Семен вдруг появился в деревне. Сначала
никто его не узнал. Вышел из тайги огромный страшный человек, дико обросший
рыжими волосами, с лицом, похожим на пузырь, налитый желтой болотной водой.
Оказалось, что все годы войны он скрывался в тайге, где отыскал себе
пещеру под корягой. Знала к нему дорогу одна только мать. Она тайно носила
ему скудную еду, соль и спички. Зимой он поселялся в подвале под полом, а
весной снова уходил в тайгу. Он опустился, распух и забыл почти все
человеческие слова.
Как только Семен вернулся домой, его арестовали за дезертирство, но
вскоре из тюрьмы перевели в психобольницу. От долгого пребывания в яме,
вдали от людей, а главное - от постоянного заячьего страха, он впал в
идиотизм и объявил себя божьим фонарем, призванным найти в темноте бога и
осветить его лик. В лечебнице пробыл он недолго. Его освободили, как
человека неопасного для окружающих. В родной деревне его сейчас же пригрели
сектанты, объявив старцем, столпом веры и даже святым. Имя его стало Симеон,
а прозвище Коряга.
Если смотреть глазами психиатров, он и в самом деле не был опасен - жил
тихо, хотя выпить любил. Много времени проводил на молитве и даже пробовал
исцелять, но скоро сами верующие пришли к мысли, что этой благодатью Симеон
наделен не вполне.
Его товарищ Феофан, тоже Ощепков, недавно освобожден из заключения. Он
отбывал наказание за дезертирство. Этого оказалось достаточно, чтобы тоже
объявить его "старцем" и "столпом".
Феофан Ощепков так же, как и Симеон, нигде не работал и кормился за
счет верующих. Они считали, что так и должно быть, так положено от бога и
завещано отцами. А сам Феофан, не таясь, говорил, что для верующего человека
даже обидно должно быть, если на его шее никто не сидит. По закону божескому
каждый должен служить своему ближнему. Вот и служи.
Все это рассказала Лина своим ровным, бесстрастным голосом, как будто
доложила о текущих делах. Но иногда она срывалась, и в ее спокойную речь
примешивались негодующие и даже мстительные нотки. Виталий Осипович спросил:
- Не любите вы их?
Она, пожав плечами, ответила:
- Не больше, чем все.
- А за что не любите?
- Ненормальные они все какие-то.
Тогда Виталий Осипович прямо спросил:
- А вас они там не притесняют?
Смуглые щеки девушки окрасились слабым румянцем. Сузив свои круглые
глаза, она вызывающе ответила:
- Меня? Зачем я им?
Как будто сказала: "А вам-то какое дело?". Виталий Осипович так ее и
понял. Он даже подумал: "Смотри-ка, огрызается девчонка", и хотел уже слегка