"Лев Правдин. Мы строим дом" - читать интересную книгу автора

сохранил. Русые свои волосы, все еще густые и вьющиеся, подстригал с затылка
по-молодому, бороду брил через день и любил, чтобы усы ровной щеточкой
протягивались над губами.
- Подстригла бы ты мне усы. Гляди, скоро в рот полезут.
Подстригать усы было постоянной Лизиной обязанностью, и этой операции
Василий Васильевич никому не доверял.
Все шло согласно выработанному годами ритуалу. Отец сидел, запрокинув
голову и широко расставив ноги. Руки лежали на коленях. Он косил на зеркало
глазами, сосредоточенно скорбными, какие всегда бывают у человека, которого
стригут или бреют. Лиза осторожненько, чуть касаясь усов, вела ровную линию.
Ножницы щебетали, как воробей. Отец сидел напряженно, боясь даже глазом
шевельнуть. Но как только Лиза, закончив свою ювелирную работу, говорила:
"Ну вот и навела красоту", отец мгновенно оживал. Он хватал Лизу, сажал к
себе на колени и начинал щекотать колючими усами ее шею и лицо. Лиза визжала
и отбивалась. Потом отец, не выпуская дочку из рук, глядел в зеркало,
причесывал всклокоченные усы, а Лиза в это время лезла к нему в карман,
зная, что там приготовлен подарок для нее. Сначала это были конфеты, потом
ленты, потом духи, недорогие брошки или колечки.
В этот раз, когда Лиза, возбужденная тем, что на ней новое красивое
платье и что ей надо идти на вечер, где все будет так торжественно и весело,
вошла в спальню, то и отец и она сразу подумали, что сегодня все должно
измениться в их игре и что, собственно говоря, кончилось время игр.
Но оба они сделали вид, что ничего не произошло. Лиза взяла маленькие
ножницы, которые употреблялись только для подстригания усов, и склонилась
над запрокинутым лицом отца. Она, как и всегда, смотрела только на кончики
ножниц. В доме стояла предвечерняя тишина. Из столовой доносились тихие
голоса и сочный хруст разрезаемой ножницами материи. Это мать помогала
кроить одной из своих многочисленных приятельниц.
- Ну вот и навела красоту, - проговорила Лиза, бросая ножницы на
столик, и вдруг помимо ее воли в ней возникло то детское чувство, которое
появлялось всегда в такую минуту: она замерла, ожидая обычной ласки отца. Но
он осторожно взял ее руки и посадил к себе на колени. Она притихла,
прижалась к отцу и потерлась щекой о его колючие усы.
- Спасибо, дочка, - сказал он. - Ну, доставай подарок.
Она посмотрела в зеркало, в его глаза и не заметила в них прежней
веселой лихости. Глаза отца были скорбны, как будто ему все еще продолжали
подстригать усы.
Привычным движением сунув руки в его карман, она вытащила длинную
плоскую коробочку. Там лежали золотые часики.
- Ой, папка! - прошептала она.
- Ничего. Ничего. Носи, - почему-то растроганно произнес он и нагнулся
к зеркалу, одной рукой продолжая прижимать к себе дочь, а другой приводя в
порядок усы. - Неси. Ты сейчас рабочий человек. Ты полным человеком стала,
хотя тебе еще нет девятнадцати.
Он говорил ей, что дело не в годах, что человек без специальности еще
не имеет права на человеческое звание и чем выше у него мастерство, тем
больше ему и почета и права в жизни. Поэтому он, рабочий, считает, что
каждый долженстать мастером, техником, инженером. Без этого не может быть
коммунизма.
- Вот и смотри, Лизавета, кто около тебя ходит. Ты, конечно, взрослый