"Антуан Франсуа Прево. История одной гречанки" - читать интересную книгу автора

здравые рассуждения о могуществе воспитания и привычки, благодаря коим
даже самые прекрасные женщины в Турции смиренны и покорны, в то время как
другим народам, говорят, постоянно приходится жаловаться на волнения и
раздоры, которые возникают из-за красивых женщин. В ответ я высказал
несколько замечаний, лестных для турецких дам.
- Нет, - возразил он, - дело не в том, что у наших женщин другой нрав,
чем у женщин прочих стран. Из двадцати двух, которых вы видите здесь, лишь
четыре коренные турчанки. Большинство же - рабыни, которых я купил, не
считаясь с их происхождением.
Обратив мое внимание на одну из самых юных и привлекательных, он
пояснил:
- Вот гречанка; она у меня только полгода. Не знаю, кому она
принадлежала раньше. Я купил ее случайно, только за ее миловидность и
веселый нрав. Как видите, она так же довольна своей участью, как и ее
подруги. Однако я замечаю в ней столь живой и развитой ум, что иной раз
дивлюсь, как это ей удалось так скоро усвоить наши обычаи, и не могу
объяснить это не чем иным, как силою привычки и окружающих примеров.
Поговорите с нею, - предложил он, - и я уверен, вы найдете в ней все
достоинства, благодаря которым женщина достигает у вас самого высокого
положения и может вершить большие дела.
Я подошел к ней. Она увлекалась живописью; она, видимо, мало обращала
внимания на то, что происходит в зале, и, едва кончила плясать, сразу же
опять взялась за кисть. Попросив прощения, что отрываю ее от работы, я не
нашел ничего лучшего как продолжить тему моего разговора с Шерибером. Я
похвалил ее нрав, который так ценит ее господин; я не скрыл от нее, что
мне известно, сколько времени она принадлежит ему, и поздравил ее с тем,
что за столь короткий срок она так хорошо свыклась с обычаями и с укладом
жизни турецких дам. Ответ ее был прост. Женщина, по ее словам, не может
рассчитывать на иное счастье, кроме счастья угождать своему повелителю, и
поэтому она очень рада, что Шерибер о ней столь лестного мнения. А я,
принимая это во внимание, не должен удивляться, что она так легко
подчинилась порядкам, установленным им для своих невольниц. Столь
искренняя покорность воле старика со стороны прелестной девушки, которой
на вид не было и шестнадцати лет, удивила меня больше, чем все, что
рассказал мне паша. И весь облик, и речь юной рабыни подтверждали, что она
действительно преисполнена теми чувствами, о которых говорит. Мысленно
сопоставив ее взгляды со взглядами наших дам, я невольно выразил
сожаление, что она рождена для иной судьбы, чем та, какую заслуживает
своею добротой и покорностью. Я с горечью рассказал ей о невзгодах,
нередко постигающих мужчин в христианских странах, где мы идем на все,
чтобы дать женщинам счастье, где мы относимся к женщинам скорее как к
королевам, чем как к рабыням, безраздельно посвящаем им жизнь и просим за
это только ласки, нежности и добронравия, а между тем почти всегда
оказывается, что мужчина ошибся в выборе супруги, которой он дарует свое
имя, свое общественное положение и состояние. Мне показалось, что
собеседница жадно вслушивается в мои сетования, и я продолжал рассуждать о
том, как счастлив был бы француз, находя в своей подруге добродетели,
которые как бы пропадают зря у турецких дам, ибо они, к несчастью, никогда
не встречают у мужчин ответного чувства.
Мною овладело такое волнение, что, сознаюсь, я почти не давал