"Владимир Сергеевич Прибытков. Тверской гость " - читать интересную книгу автора

Кто-то из них кружил вокруг колодезного сруба, спасаясь от разъяренной жены
Васьки Немытого, завладевшей шестопером. Кто-то пополз прочь, вопя о
милости...
И вдруг раздался высокий, тревожный мальчишеский голос:
- Еще едут!
Голос этот услышали все. Мужики словно оцепенели, а монастырские
ободрились. Из лугов, погоняя коней, скакали люди. Нет, это не княтинцам шла
подмога. То скакали монастырские, отряженные ловить крестьянских коней и
теперь спешившие на крики...
Заслоняя Федора, Марфа взмолилась:
- Беги!
Монастырский ратник ударил ее в лицо, старуха осела. И в тот же миг
Федор опять ринулся вперед, вырвал у обидчика ослоп,* взмахнул им. Ратник
ткнулся Лисице в ноги.
______________
* Ослоп - холодное оружие

- Земли захотели?! Земли?! - обезумев, кричал Лисица. - Ешьте ее!
Ешьте!
Давая выход ненависти, он бил, бил, бил, не замечая уже, сколько вокруг
своих, сколько чужих, окровавленный, в развевающихся лохмотьях розовой
рубахи, бил до тех пор, пока не остался один, пока не ударили в спину копьем
и он снова не упал, задыхаясь под грудой навалившихся тел...
Всех оставшихся в живых монастырские связали, покидали в канаву.
Тиун, исчезнувший в схватке, снова вылез на свет. Шапку он потерял,
один глаз у него заплыл, кафтан висел клочьями, вся грудь была в зелени -
угодил в коровью лепешку. От вони, от побоев тиуна мутило. Его бы воля -
перебил бы всех! Но игумен наказ дал строгий: без крайней нужды крови не
проливать. Теперь этой нужды не было... Тиун скрипнул зубами, сплюнул. Слюна
была соленая, красная. Игумену бы так! Сам ожесточился бы, а ты не смей! В
случае чего - Перфилий открестится, а тиуна головой выдаст.
Тиун обвел взглядом побоище. Наткнулся на Антипа, на Анисью, в которой,
признал жену Лисицы.
- Пороть! - взвыл тиун. - Всех пороть!
Анисья вырывалась, кричала. У нее выхватили Ванятку, швырнули в
сторону, как щенка. Кто-то, гогоча, уселся ей на голову, притиснул лицом к
земле, кто-то задрал подол... Ременная плеть врезалась в мягкое женское,
тело, дернулась, сдирая кожу... Пороли нещадно. Всех подряд. Подвернулась
двенадцатилетняя дочь Фрола Исаева, причитавшая над отцом, избили и ее. Не
пожалели старух. Марфу истязали, пока не обмерла. У бесчувственного Федора
спустили всю кожу со спины: потом почует...
Из домов повытаскивали все, что нашли доброго: и шубы, и сбрую, и бабьи
уборы, и сапоги; даже непропеченный хлеб и то тащили.
Торопливо, как воры, нагрузили княтинские же телеги, вывели скот,
погнали прочь.
Тиун с пятком ратников уходил последним. Своими руками таскал сухую,
скрипучую солому, наваливал в избах на пол, выгребал из печей уголья и кидал
в желтые вороха...