"Катарина Сусанна Причард. Девяностые годы ("Золотые прииски" #1) " - читать интересную книгу автора

ним прикатила из Эвонской долины на двуколке.
Золота Жан не нашел и некоторое время работал на руднике. В те времена,
когда миссис Гауг и Мари Робиияр встретились в лавке и познакомились, женщин
в поселке было очень мало. Даже Моррис дружелюбно отнесся к молодой
французской парочке: они так нежно любили друг друга и в этой чужой им
стране несколько напоминали рыб, вынутых из воды. Однако его отношение резко
изменилось после того, как Робийяр поступил поваром в гостиницу. Вот и ей он
тоже не мог простить ее пансион. Моррис уверял, что Салли обнаружила полное
отсутствие собственного достоинства и нежелание считаться с ним.
- Но ведь есть-пить надо, Моррис, - возражала она. - Только пансион
даст мне уверенность, что у нас будет и кусок хлеба и крыша над головой.
Мари Робиияр и миссис Гауг очень сблизились в те месяцы, когда Моррис
был так капризен и раздражителен: он не желал разговаривать с платными
посетителями, отказывался есть вместе с ними и вообще не хотел пальцем
шевельнуть, чтобы помочь успеху затеянного Салли предприятия. Большую часть
дня он сидел, развалясь, на крыльце с книгой или газетой, а вечерами уходил
в трактир, садился там за покер и на те деньги, которые ему удавалось
выпросить у Салли или занять у кого-нибудь, выигрывал или проигрывал
несколько фунтов.
А Салли, его всегда веселая преданная жена, и виду не подавала, что у
них с Моррисом разлад, но Мари чувствовала и без слов, когда другая женщина
несчастна или встревожена своими семейными делами. Сама она была скромна и
сдержанна, ее черные, гладко причесанные волосы строго обрамляли бледное,
довольно простенькое лицо; она производила впечатление тихой, даже
незначительной женщины, но лишь до тех пор, пока что-нибудь не задевало ее.
Тогда она вскидывала черные шелковистые ресницы над серо-зелеными глазами и
в ней вспыхивало оживление, совершенно преображавшее ее.
Моррис считал Мари женщиной незаурядного ума. Она беседовала с ним о
людях и книгах, и Салли с удивлением замечала, что она знает больше, чем он.
Но Мари умела сделать вид, что смиренно преклоняется перед его мнением, и
тут же высмеять его легко и остроумно. Моррису это очень нравилось. Если бы
Мари была кокеткой, то Салли, пожалуй, приревновала бы к ней Морриса, но
Мари не была кокеткой и, кроме того, выказывала свою привязанность к Салли
так пылко и с такой удивительной непосредственностью, что это даже смущало
миссис Гауг, хотя она и дорожила столь приятной и нежданно обретенной
дружбой. Как часто по вечерам, когда Мари казалось, что Салли чувствует себя
несчастной и одинокой, она приходила поболтать за шитьем; и в конце концов,
за эти месяцы, когда Моррис был с ней так неласков, в Салли проснулось не
менее теплое чувство к мадам Робийяр, чем та питала к ней, хотя Салли и не
умела выражать его с той же горячностью.
Но в тот вечер, перед уходом с партией старателей, Моррис сбросил с
себя угрюмость и недовольство. За то время, что он не работал, он нагулял
жирок, а рядом с Динни и Олфом казался особенно пухлым и рыхлым; костюм
старателя, в который он облекся, - молескиновые штаны и фланелевая рубашка -
при золотом пенсне на аристократическом носу придавал ему довольно нелепый
вид. Но он был весел, как школьник, болтал и шутил с Динни и Олфом, словно
желая заверить их в том, что он вполне понимает перемену, происшедшую в их
отношениях, готов подчиняться их приказаниям и намерен быть приятнейшим
товарищем в этом путешествии.
Когда вещи были упакованы, Динни решил, что все теперь в порядке и что